Выхватив из рук охранников рюкзак, я торопливо порылась в нем и с удовлетворением отметила, что ничего не пропало. Сунув туда голову главной мумии Шикоры, я вздохнула с облегчением.
– А где наши кони? – грозно спросила Ипполита.
Охранники даже не смутились.
– Про коней ничего не было приказано! – четко отрапортовали они.
Поняв, что коней мы потеряли безвозвратно, но все равно повеселевшие от встречи с Сенмурвом, мы пошли по брусчатой мостовой.
– Это центральная площадь нашей страны – Братская площадь.
– Почему братская? – удивилась я.
– Потому, что здесь похоронены все Родные, Двоюродные и прочие начальники Шикоры.
Вокруг площади шла высокая стена, увешанная портретами. У меня зарябило в глазах: все портреты были одинаковые – на каждом изображена та же самая физиономия, оригинал которой покоился у меня за спиной.
В центре Братской площади стоял большой куб из черного металла, величиной с добротный двухэтажный дом. По фронтону шла короткая надпись: «САМ». К кубу струилась длинная очередь шикорян, державших в руках какие– то бумаги.
– Что это у них в руках? – спросила Гиневра лысого.
– Челобитные, – ответил он.
– Подожди, – я была в недоумении. – Они что, несут просьбы к вождю? Но от него осталась только голова? Как он может прочесть и помочь? Что, для рассмотрения нет других служащих?
– Странные вещи ты говоришь, чужестранка, – возразил он мне на ходу. Мы уже шли мимо очереди, и люди, завидя нас, расступались и кланялись. – Все хотят, чтобы их просьбу рассматривал Сам, а не какой-нибудь Троюродный, в котором от Самого только мочка уха. Это очень демократичный закон. Знаешь, сколько мы набираем макулатуры таким образом? Она вся идет на восхваление Вождя.
– Попросту говоря, эти челобитные никто не читает?
– А зачем их читать? – удивился он. – Все и так ясно. Положит человек свою бумагу, нальет себе стаканчик Хомы, выпьет за здоровье вождя и уйдет просветленный, что сделал все, как надо, теперь будет все в порядке: и законы соблюдены, и Самого почтил. Что тут плохого?
Не доходя нескольких метров до входа в Саркофаг, мы увидали свалку. Группа молодых шикорян с плакатами в руках, на которых был изображен тот же лысый, но перечеркнутый по диагонали, вопила, пытаясь пробраться без очереди: «Пустите нас, мы хотим за железный занавес! Хотим свободы! Шикорянину – права человека! «Очередь, как ни странно, расступилась и пропустила их. Возбужденные молодые люди вбежали по ступенькам и скрылись в Саркофаге. Наружу не вышел ни один.
– Куда это они пошли?
– Вы же слышали, они захотели свободу. Железный занавес – единственный цивилизованный выход в другие миры. Ведь, как вы уже успели убедиться в этом, путь к нам лежит через горные перевалы. Не все могут их преодолеть.
– Вы всех отпускаете? – спросила недоверчивая Гиневра.
– Конечно, – кивнул он. – У нас демократия не хуже, чем в Гадолии.
Мы уже входили в Саркофаг. Четверо безлобых охранников вытянулись, увидев начальника. Внутри было пусто и сумрачно. На стене висел большой портрет вождя. Под ним виднелась щель. К ней вела стрелка с надписью: «Сюда бросать». Рядом со стрелкой из стены торчал кран. Под ним стояла корзинка, полная одноразовых стаканчиков, на которых также был нарисован вождь и надпись: «Для Хомы». Один из очереди уже стоял внутри. Он сунул свою просьбу в щель. За стеной что-то сразу заурчало. Шикорянин удовлетворенно крякнул, налил себе стаканчик, опрокинул его одним махом и, крякнув еще раз, вышел на площадь.
– Вы сейчас увидели процесс демократии в действии, – сказал лысый.
– А что там заурчало?
– Сзади находится машинка для нарезки бумаги в лапшу. Она режет ее на очень тоненькие полоски, и у нас получается отличная продукция из вторичного сырья! – добавил он гордо.
– Да уж, – подал голос Сенмурв, – вы используете демократию, потому что ничего лучшего придумать не смогли…
Наш экскурсовод вздрогнул, не ожидая, что пес может говорить, а я подумала, что на этот раз Сенмурв стащил высказывание у Черчилля. Интересно, сколько у него еще в запасе?
– Посмотрите сюда, – пригласил нас провожатый.
Сбоку, в самом темном углу Саркофага висел серый, отливающий стальным блеском, занавес. Мы подошли к нему. Протянув руку, я ощутила прохладу металла. Занавес, действительно, был железным. Удивительно только было то, что железо искусно имитировало складки и драпировки.
– Как мы попадем туда, куда хотим? – спросила я.
– Очень просто. Когда зайдете и занавес за вами закроется, произнесите вслух название того места, куда вы хотите попасть, и он повернется именно в ту сторону. Только отдайте мне голову, – он умильно улыбнулся.
– Мы можем быть уверены, что ты нас не обманешь?
– Я войду вместе с вами и, когда вам откроется путь, выйду. Договорились?
И мы все вместе вошли за железный занавес.
в которой героиням открывается дорога в Город Ветров.
Тяжелые металлические складки со скрежетом опустились и теперь окружали нас со всех сторон. Мы находились в центре круга, диаметром примерно около пяти метров. Внутри пахло ржавчиной и смазкой. По железу бегали солнечные зайчики, в воздухе стояла пыль.
– Говорите, куда вам надо, – нетерпеливо произнес лысый.
– В Город Ветров.
– Что? – на его лице был написан ужас. – К этой колдунье?
– К ней самой, – подтолкнула его Ипполита, – давай, заводи свою механику, иначе не видать тебе головы твоего разлюбезного папаши.
Но занавес уже пришел в движение сам. Стены завертелись, центробежное ускорение потащило нас к стенкам, как вдруг на нем заплясали буквы, горящие алым огнем, «Город Ветров», и занавес раскрылся сразу с двух сторон. Сзади мы увидели все тот же интерьер саркофага с портретом вождя, а впереди – тоскливый пейзаж: по растрескавшейся земле ветер нес песок и сухие растения.
– Давайте голову, – потребовал лысый.
Достав из рюкзака его реликвию, я бросила ее от себя. Он ловко поймал башку, как завзятый баскетболист, и выпрыгнул за занавес. Железные складки с лязгом сомкнулись.
Мы обернулись. Вход в Город Ветров закрылся тоже. Складки железного занавеса разгладились, и мы оказались в абсолютно гладком металлическом цилиндре. Бросившись к стенкам, мы принялись нащупывать вход, но нигде не было ни стыка, ни щели. А стенки стали неумолимо сдвигаться. Мне показалось, что я слышу издевательский смех лысого. Теперь понятно было, как расправлялись с поборниками прав человека в Шикоре – их просто сжимали в лепешку.
– Не паниковать! – закричала я. – Выберемся! Далила, где твой медальон?
