— Вам же говорят, это я! — заорал я изо всех сил. — Сэма здесь нет! Он меня под прицелом не держит! Он умер! — Захлопнув дверцу «танка», я показал мой бластер.
Откуда-то сверху донесся топот бегущих ног. «Бен!» — раздался голос Кейт.
С других сторон подали голоса остальные. Скоро я увидел всех своих спутников, выходящих из четырех разных укрытий. Кейт. Профессор. Руммель. И Зелдон.
У Кейт еще хватило сил, чтобы побежать навстречу мне:
— С тобой все в порядке?
— Да, по большей части.
— Это еще что значит?
— Расскажу. — Я замолчал, так как приближались остальные трое.
— Как ты сумел удрать от машины-ищейки Зелдон? — окликнул я.
— Я не удирал.
И действительно, она тащилась за ним, деловито преодолевая ступеньки.
— Очевидно, она изначально не намеревалась причинять нам вред, пояснил Зелдон. — Видимо, ее функция — сопровождать гостей для наблюдения за их действиями. Однако она подчинена суровой дисциплине, если для выполнения своей миссии прорубает стены.
— Чрезвычайно рад вас видеть, — проговорил профессор. — Теперь мы наконец можем отсюда выбраться.
— Придется немного повременить, — ответил я.
— Это почему же, позвольте спросить?
— Потому, — объявил я, направив бластер в грудь Зелдона, — что иногда мне кажется, что мой интеллектуальный уровень намного ниже нуля. Потому что наш друг Зелдон желает кое-что сообщить всей честной компании. Правда, Зелдон?
II. Чистосердечное признание облегчает душу
— Бен! — воскликнула Кейт таким голосом, точно подозревала меня в сумасшествии.
— Это еще что за новости? — вскричал Руммель.
— Ну, Зелдон? — настаивал я.
— О чем я, по вашему мнению, должен вам рассказать? Все мы крайне утомлены…
— Особенно ты, Зелдон. Тебе здорово пришлось потрудиться в последние минуты, верно?
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Я говорю о системе жизнеобеспечения! — Зелдон растерянно застыл, и только тут я заметил, как громко ору. Я вновь обратился к Зелдону, стараясь сохранять хладнокровие:
— Я говорю о механизмах жизнеобеспечения анабиозных камер, которые поддерживали жизнь во всех этих вомперийцах.
— Поддерживали? — переспросила Кейт. — А сей…
— Немедленно расскажи мне об этом, или, Зелдон, на моей совести будет еще одно бессмысленное убийство. Конечно, тебе будет уже все равно, так как тебя-то я и убью.
— Бен, вашим рассуждениям недостает логики, — вмешался профессор.
— Да что вы, логики хоть отбавляй. Я впервые начал мыслить логично с тех пор, как мы тут гуляет. Почему это Зелдон ориентируется тут, точно у себя дома? Почему это, изменив своим принципам на двести процентов, Зелдон не вызвался разобраться с машиной-ищейкой в первую нашу с ней встречу? Зато во второй раз передумал. Кто привел нас прямо в зал управления? Почему я должен задавать все эти вопросы?
В зале надолго воцарилось безмолвие.
— Тянешь с ответом, Зелдон? Ну что ж, тебе будет еще больнее, чем мне.
Раздался голос профессора:
— Бен, ты, возможно, делаешь слишком смелые…
На сей раз ему не дал договорить Зелдон:
— Бен, если я скажу тебе то, что ты хочешь знать, ты пообещаешь меня убить?
— Что-о?
— Я не оговорился. Я знаю, что я сказал. И я знаю, что я сделал. Зелдон неуклюже опустился на пол, поднял на меня глаза: — Я только что обрек на смерть примерно десять миллионов своих собственных соплеменников.
— Зелдон, еще не поздно! Поверни процесс вспять! — Теперь диалог шел только между мной и Зелдоном. Остальные потрясенно молчали.
— Не могу. Повреждения не удастся устранить вовремя.
Теперь и я от потрясения лишился дара речи. Наконец я сказал: Зелдон, пожалуйста, скажи мне правду. Мы действительно не успеем их спасти?
— Я больше не буду вам лгать. Их время истекло. Наконец-то истекло.
— Насколько я понимаю, ты знал об этом заведении еще прежде, чем мы вошли внутрь?
— Нет. То есть я знал, что такие заведения существуют. Но мне не было известно, что прячется в холме.
— Такие заведения… — проговорил я. — Такие же звездолеты, значит?
— Звездолет! — воскликнула Кейт. — Ты утверждаешь, что это звездолет?
— Он прав, — пробасил Зелдон. — Это действительно звездолет. Один из трех, что были построены давным-давным-давно.
— Расскажи нам, Зелдон. Расскажи, как это вомперийцы ухитрились убедить другие расы в своем безразличии к прошлому, а сами, выходит, интересуются им даже больше землян.
— Я и мои сородичи испытываем глубочайший стыд при мысли об этом.
— Я так понимаю: ты имеешь в виду прошлое, а не тот факт, что ты только что убил десять миллионов человек.
— Да, — заморгал Зелдон своими огромными глазами. — Давнымдавно, много тысячелетий назад, мой народ постигла эпидемия. Эпидемия болезни, которая разъедала души. Некоторые мои сородичи возгорелись слепой жаждой власти. Может быть, тут уместнее не слово «жажда», а слово «любовь». Или любое другое, которое означает абсолютную одержимость чем-либо, когда люди видят лишь его хорошие стороны, в упор не замечая недостатков.
Вначале мы не обращали на них внимания. Эта группа культивировала в себе некий оптимизм, чувство национальной гордости, доселе неведомое нашему народу ощущение самоценности. Некоторые считали эти черты благими. Другие безвредными. И эпидемия распространялась.
Она распространялась от столетия к столетию, пока группа зараженных не сосредоточила в своих руках такую власть, что поработила всех остальных. Также ее члены преисполнились ненависти.
Вомперийцы стремились стать сильнее всех в нашей части Вселенной. Вначале они интригами вымогали милости у других народов, но со временем взяли за обычай насильно забирать все, что хотели, все больше и больше пренебрегая нуждами покоренных. Как дикие звери впадают в безумие от вкуса крови, так и они становились все ненасытнее и ненасытнее, пока у них не осталось ни друзей, ни союзников.
Разумеется, ни в тех, ни в других они не нуждались. Им нужна была власть. Их средства ведения войны все совершенствовались в силе и мощи, пока они не превзошли всех противников. И наконец они зашли слишком далеко. Слишком далеко, с точки зрения своих врагов. Слишком далеко, на взгляд нас — наблюдателей. Они дотла уничтожили две населенные планеты за время, которого не хватило бы на обеденный перерыв во время переговоров.
Началась гражданская война. Кроткие наблюдатели против зараженных ненавистью. Конечно, кроткие мало что могли предпринять, но в то же самое время все народы известной нам Вселенной объединились для отмщения агрессорам. Общими силами мы смогли победить одержимых, но те подготовились к подобному исходу событий. По тревоге они бежали на трех огромных звездолетах, оборудованных великолепными системами жизнеобеспечения, чтобы погрузиться в сон на двадцать — тридцать тысяч лет. И проснуться, когда врагов уже не будет в живых.
