Когда я завершил свой рассказ, Берто заявил:
— Знаешь, Пучеглаз, что я думаю? Думаю, ты все-таки слишком усложняешь эту историю.
— Да знаю я, какая она запутанная. Но только в ней все взаимосвязано.
— Нет, я про другое. Я хочу сказать — ты сделал то, что должен был сделать. Если б ты думал, что поступаешь плохо, то вообще бы этого делать не стал, а если б ты ХОТЕЛ поступить плохо, то теперь бы не мучился. Значит, ты хороший человек, старик. Все просто.
Я хотел было сказать Берто, что он слишком упрощает но внезапно засомневался в своей правоте. В этот миг мне открылось, что, несмотря на все угрызения совести из-за убитых мною людей, я все равно верю, что поступил правильно
Я смутно отдавал себе отчет, что мимо проходят люди, но, когда я вновь посмотрел на далекий караван, мой кругозор бессознательно расширился. Только что я смотрел точно со дна колодца, а теперь обнимал взглядом бурлящую вокруг жизнь. Казалось, я проснулся от тягостного сна.
— Берто, наверное, ты старше, чем я думал, проговорил я наконец. — Или же ты прав. Наверное, я действительно склонен воспринимать вещи сложнее, чем они есть на самом деле.
— Не переживай. По-моему, все взрослые так живут.
Мне заметно полегчало.
— Спасибо. Не знаю даже, как тебя отблагодарить за помощь.
— А ты уже отблагодарил. Университетская награда, помнишь? Я же сказал, что ты просто сила.
— Берто ухмыльнулся, а я ухмыльнулся ему в ответ.
— Теперь все в порядке. Пучеглаз? — спросил он.
— Похоже на то.
— Тогда еще увидимся. Идет?
— Можешь на меня рассчитывать.
По улице шли какие-то приятели Берто. Он вскочил и побежал к ним. На полдороге остановился. Помахал мне рукой. Я помахал в ответ.
Спустя несколько минут я дотронулся до моего нового микрокомпа и вновь включил связь.
Я посиживал на скамейке, укрытый от солнца тентом, и предавался самокопанию, вследствие чего из глубин моей души всплыло еще одно великое откровение. Я вдруг обнаружил, что соскучился по звездам. Прикованный к солнечной стороне Танкура, я видел одну-единственную, ослепительную, пылающую звезду. Я скучал по прохладным россыпям отдаленных звезд, по черным промежуткам между ними. Я истосковался по ночам.
И еще по одной вещи. Мне не хватало перемен: чтобы день сменялся ночью и одно время года другим. Когда ничто не меняется, когда объективные космические часы не делят твою жизнь на отрезки, начинает мерещиться, будто время скользит мимо тебя, точно мимо какой-то точки на вечно неподвижных солнечных часах. Ползешь себе улиткой из одного дня в другой.
Сигнал микрокомпа вернул меня из философских глубин на скамейку.
— Бен Тейкент слушает, — объявил я.
— Мистер Тейкент, я давно уже пытаюсь с вами связаться, — донесся из динамика знакомый голос. — Моя фамилия Морган, и я хотел бы договориться о консультации насчет договора на страхование вашей жизни…
Морган. Идиот, который оставил столько посланий на моем автоответчике, что сам забыл, кто кому должен звонить.
— Морган, вычеркните меня из своего списка, будьте так добры. Если еще раз мне позвоните, поговорим о страховании ВАШЕЙ жизни. — На этом я отключился.
А спустя несколько секунд осознал, что, несмотря на краткую вспышку гнева, все еще улыбаюсь. А чего мне, собственно, не улыбаться? Я только что блестяще доказал, что еще не разучился отшивать хамов. Десять тысяч лет назад в пустыне за Далладом не было ничего, кроме пыли и камня. Теперь она вернулась в первозданное состояние. От пыли — к пыли.
Вот если б только этот катышек песка, именуемый планетой Танкур, мог путешествовать от зари до зари.
Вдруг я осознал, что не помню, сколько уже слоняюсь по Восточному Рынку — не то несколько часов, не то несколько дней. Вскочил и вышел на сияющий, неизменный солнечный свет. Повернул к дому, предчувствуя, что у двери меня ждет Кейт. Набрав в легкие воздуха, ускорил шаг.
Даже если ее нет ни дома, ни в конторе, я все равно ее найду. Как бы то ни было, несмотря на полночные издевки человека, которого уже нет в живых, я все-таки частный детектив.
