Внизу уже обрисовалась кирпично-рыжая поверхность в щетинистых бородавках холмов. Модуль спланировал на сухой, ровный пятачок грунта, качнулся и замер.
— Ну, куда дальше, профессор?
— Форстанция находится где-то здесь. — Голос моего спутника звучал слегка хрипловато, невольно выдавая волнение.
Радиокомпас указывал на холм метрах в пятнадцати от нас. Я вгляделся: приземистый, с покатой округлой вершиной, весь покрытый бурой курчавой травой, из которой пружинисто выбивались пучки отдельных безлистых кустарников, — такой же холм, как и соседние. Словно половинку кокосового ореха вкопали в грунт. А внутри этого «орешка», под «скорлупой» силового поля и несокрушимых стен — оснащённая лаборатория, жилые отсеки, приборы, инструменты, запас пищевых концентратов на несколько лет, водный регенератор. При необходимости на форстанции можно укрыться от любой мыслимой опасности, дать сигнал бедствия на Землю, долгое время отсиживаться, ожидая помощи. Освоение планет всегда начинается со строительства форстанций. И всё-таки космонавты, как это ни парадоксально, не любят выстроенные для их же собственной безопасности сверхзащищенные бункеры, стараются как можно меньше времени проводить за толстыми стенами. Впрочем, это я понимаю: люди летят через пол-Вселенной не для того, чтобы отсиживаться в экранированных казематах. Даже при колонизации поселенцы строят свои города отнюдь не подле форстанции первопроходцев, что казалось бы естественным, а едва ли не на противоположном краю планеты.
— Кто маскировал форстанцию? Вы, профессор? — спросил я, силясь разглядеть в кургане, на который указывал компас, хоть какую-то примету человеческой деятельности.
— Кибер, — несколько сухо ответил Набиль. Наверное, решил, что я критикую. — Идея Феликса. Я настаивал на подземном варианте.
Я толкнул пальцем кнопку, включая звуковой преобразователь.
— А пароль? Пароль всё тот же? — встревожился вдруг Саади.
— Тот же, тот же, — заверил я его. Ко всем нашим форстанциям, где бы они ни находились, установлен раз и навсегда единый звуковой ключ, который не потеряет даже самый рассеянный исследователь.
— Зе-е-мля! — чуть нараспев, торжественно и в то же время неуверенно, словно опасаясь, что бункер не отворится, произнёс Саади.
Сначала ничего не произошло. Потом на кургане заволновалась трава, в основании холма появились трещины. Они стали расти и соединяться, образуя правильный прямоугольник. Из проваливающегося в трещину куста выпрыгнула лохматая птица, суматошно захлопала недоразвитыми крыльями и «побежала» по воздуху, едва касаясь лапами стеблей. Прямоугольник окончательно выделился, стенка скользнула вверх, и перед нами открылся едва освещённый узкий коридор.
— Ну, что же вы мешкаете, — нетерпеливо тронул меня за плечо Саади, — въезжайте!
Впереди тускло замерцали красноватые огни, напоминавшие тлеющие угли. Сходство усиливало дрожание горячего воздуха, хлынувшего с поверхности в прохладное помещение.
— Вы были когда-нибудь в русской бане, Набиль?
— Нет. А что?
— В русской бане есть такой зальчик, именуемый «предбанник». Тай переводят дух после захода в парную. Так вот, этот шлюз напомнил мне предбанник.
— Знаете, Лёша, давайте после про баню. Поезжайте!
Я нажал педаль, и модуль медленно вкатился на стыковочную турель. Двери за нами закрылись, и тут же загудели мощные насосы, выгоняя мегерианский пар из предбанника форстанции.
Странная звёздочка росла, пока не сравнялась яркостью и размерами с двумя застывшими в небе лунами. Затем звёздочка неожиданно исчезла и вынырнула уже у самой поверхности, зависнув странной сверкающей чечевицей. Ничто не говорило за то, что летающих чечевиц надо опасаться. Но мегерианская птица забилась в кусты и оттуда с растущей тревогой наблюдала за пришельцем. Когда же «чечевица» замерла, притворяясь неживой, птица шевельнулась. И тут земля треснула под ней и поползла, разрывая укрывший её куст. Не в силах больше сдерживать страх, взъерошенная птица выскочила из убежища, суматошно захлопала крыльями и ринулась, едва касаясь лапами травинок, навстречу потянувшему из пустыни ветру.
Птица бежала, суматошно хлопая крыльями, пока не уткнулась в большой колючий куст. Остановилась и огляделась. Куст не мог служить безопасным убежищем. Он не был таким густым, как первый, откуда её выгнали, но другой растительности поблизости не было. Вокруг простиралась голая, открытая всем ветрам пустыня, утыканная редкими кустиками чахлой жёлтой травы на бугорках дюн. В пустыне, конечно, не было видно никаких врагов, но и корм найти там тоже было нельзя. Не колеблясь более, птица забралась в глубь единственного куста, облюбовала ветку посочней, потянулась к ней. Ветка изогнулась, поднялась кверху. Рассерженная птица подпрыгнула, наступила на непокорную ветку двупалой лапой и с наслаждением принялась за трапезу.
Отправив Санкина и Саади на Мегеру, капитан гиперлёта дал волю своим эмоциям. Он ударил кулаком по спинке кресла. Ему было вдвойне неприятно: во-первых, он всегда считал, что умеет контролировать собственные эмоции, а во-вторых, жалел, что сгоряча наболтал лишнего.
Масграйв представил, сколько невероятных подробностей будет добавлено от себя репортёром «Пальмиры-информ», и тихо застонал. Будь он проклят, день, когда началась эта, казалось бы, забытая история.
Капитан хорошо помнил этот день. Был он тогда на восемнадцать лет моложе, не имел ни бороды, ни научной степени и до назначения пилотом в Тринадцатую гиперкосмическую летал только третьим помощником командира гиперлёта. Его назначили пилотом-механиком и вторым помощником Бурцена потому, что в схемах киберов и контурах приборов он ориентировался лучше, чем первоклассный нейрохирург в нервах пациента. Масграйв и в полёте, во время долгих, ничем, в общем-то, не занятых суток, все свободные часы отдавал кибернетике. Он любил науку, был предан гиперпространственному флоту, космосу, своему кораблю. Развлечения признавал только тогда, когда они помогали работе. Уже давно он сделал для себя вывод, что основой космической навигации является дисциплина на корабле.
Недобрые предчувствия появились у Масграйва на следующий день после старта Тринадцатой гиперкосмической. На следующий, а не в первый — потому, что корабли дальнего сообщения взлетают поздно вечером. Так рекомендуют психологи: вечером люди, которые почти не знают друг друга, знакомятся, ужинают и расходятся по каютам, а утром чувствуют себя спаянным коллективом.
