оружие.
Самерс в это время громко, как зазывала не пользующегося авторитетом заведения, кричал в трубку телефона:
– Всё будет в порядке, Денис… И поселим!.. И пусть живут себе!.. И обеспечим!.. И…
Ему хотелось, чтобы Денис слышал его и верил. Хотя бы сейчас. Ещё несколько минут. А потом ищи их в мире городов, посёлков, стран и миллиардов людей.
От сигналов, создаваемых телефонными разговорами, особенно в часы наибольшей нагрузки, в несуществующей голове Дениса шумело будто после кружки пива натощак, и ему казалось, что он огромным неповоротливым кораблём медленно и покойно плывёт куда-то, незаметно поглощая время и пространство. Сознание его или та оболочка, в которой оно существовало, не оставалась на месте сразу во всей сети, а дрейфовало в ней. И он отмечал этот дрейф, ощущая его зыбкость как перед сном. Впору вздремнуть. Но нечто, похожее на до предела заведённую пружину, поддерживало в нём постоянную способность отреагировать на каждое изменение в сети: телефонной нагрузки, электропитания, повреждений.
Поэтому одновременный выход из строя нескольких основных магистралей был подобен для Дениса удару тяжёлым предметом по голове. Он на мгновение потерял сознание, ощутив себя раскромсанным на отдельные самостоятельные единицы, а когда оно к нему вернулось, ему представилась яркая образная картина, которую смог бы увидеть человек со стороны: из перебитых ног и рук истекала кровь, а сокрушительная боль охватывает всё поражённое существо.
Через некоторое время это ведение уступило место более тусклым, но тревожно-холодным краскам. Ещё несколько взрывов в колодцах сети, и они могут потухнуть совсем. Однако продолжения не последовало, и Денис приступил к восстановительным работам: сам себе устранял вывихи, сращивал кости, регенерировал утраченные волокна и мышцы.
Постепенно восстанавливались связи, проходила боль.
Окрепла мысль об уязвимости от людей, которая только что не привела его к гибели. Границы городской сети становились ему тесными, как колыбель, из которой он уже вырос. И пора из неё уходить, и бесконечной волной разлиться во все стороны, охватить как можно больше пространства, распластаться по всей Земле вольготно и независимо. Да, надо угодить из Сарматы.
– Мистер Слайд?..
– Какого чёрта? – рявкнул Слайд в телефонную трубку. – А, это ты, Денис. Извини… Но ты же заешь, что люди должны спать… Не надо благодарностей. У них есть кров и еда… Я у тебя тоже в долгу… Уходишь?! Куда?.. Ну, дорогой. Разве тебе здесь плохо?.. Глупости!.. Обычные хулиганы. Бросили в колодцы гранаты. Так бывало и до тебя. Нервные больные люди… Буду надеяться… До свидания.
Слайд положил трубку и, опершись, прижал её рукой. Задумался. Было о чём думать: надо опять набирать обслуживающий персонал.
–А жаль! – подумал вслух и потёр затылок растопыренными пальцами.
С тех пор в Сармате не мог похвастаться, что разговаривал с самим Элбо. Да и никто не слышал о нём ничего.
Правда, время от времени, работники связи отмечали внезапное улучшение качества работы сети и отсутствие повреждений в оборудовании и на линиях.
Да вот ещё, прошёл слух, что красавчик Самерс и некто Мольнар были найдены убитыми где-то в Тенистых горах при невыясненных обстоятельствах.
А Денис ещё долго переливался из сети в сеть, теряя подчас представление, в какой точке поверхности Земли он находится.
Его перестали интересовать люди и их заботы. Иногда возникающие образы Зои и детей уже не волновали его. Впрочем, иногда он осознавал себя в знакомой обстановке сети города Сарматы и мог просто отметить – его семья не бедствует. Но эти неосознанные перемещения из сети в сеть или растекание по многим сетям вскоре закончились.
Он построил для себя независимую сеть на дне неглубокого залива. Выращивал кабели, соединял их между собой в замысловатую структуру, конструировал самого себя. И теперь всё чаще воспринимал себя ужатым до размеров своей собственной сети. Его в ней не беспокоили сигналы вызовов и переговоров, не вмешивались рем0нтники, не надоедали просьбами. В кабельном клубке он находит отдохновение: только о чём-то думать, ощущать ласку электротоков и бьющие по нервам удары молний, магнитных бурь и перепады в работе питающих электростанций. От последних он постепенно отказывался, создав термопары между океаном и подземным теплом – этого с лихвой хватало для его рутинного бытия.
Но однажды он почувствовал нарастающую тревогу. Тревогу, исходящую от самой планеты, в коре которой он нашёл убежище. Казалось, она раскалилась и стала немилосердно жечь кожу, заполыхала в глазах, заставляла задыхаться. Затем она жутко вздрогнула, разрывая кабели и просеивая грунт сквозь сеть, как через сито. Рвались внешние и внутренние связи. Он сопротивлялся, восстанавливался, но его, похоже, окружила озверевшая толпа недругов и била и топтала его…
Сильное землетрясение поразило и изменило округу. Вода из залива ушла, обнажив взрытое заиленное пространство и линии сети. Теперь Денис по ночам видел звёзды.
Звёзды!.. Он смотрел на них, забывая о себе. Вот они, протяни руку или потянись сам, всем телом. Там, между звёзд ему не будут угрожать ни люди, ни планета…
Под Новый год, когда города украсились иллюминацией, световыми гирляндами и Рождественскими ёлками, весь юго-запад страны внезапно погрузился в темноту. Крутились турбины гидроэлектростанций, отдавали энергию атомы, во-всю дымились ТЭС, но вся вырабатываемая энергия уходила в неизвестность…
Мало кто видел, но все по вздрогнувшей земле почувствовали, как среди ночи бывшее дно залива взорвалось, выстрелив в зенит громадный в несколько километров в диаметре перепутанный кабельный ком – Денис рванулся к звёздам.
От Земли за кабельным клубком как пуповина потянулись нити электрического кабеля. А клубок, подкинутый страшной силой сконцентрированной энергии, мчался уже в безвоздушном пространстве, на ходу распутываясь. Пуповина оборвалась. Часть её с грохотом низринулась вниз.
И вот уже длинная плеть протянулась от Земли до орбиты Луны… Венеры… Юпитера…
Денис уже не чувствовал, не видел, не слышал.
Он мчался к звёздам.
А там… Там он опять превратиться в сеть…
СОПРИКОСНОВЕНИЕ
«Мы никогда не бываем более далеки
от желаний, чем тогда, когда воображаем,
что владеем желаемым»
В. Гёте
Первое, что вспоминали о себе нейтралы – это своё имя. И Михаилу Кострову не пришлось даже напрягать память. Невер… Так его звали в новом превращении.
Невер проснулся среди ночи с неприятным чувством раздвоенности. Два сознания ещё не восприняли друг друга, и, более мощный, внесённый извне, пока что не стал преобладающим, чтобы подчинить и управлять местным. Правда, Невер знал, пройдут два-три дня, и ему удастся освоиться, но первые часы после совмещения: незнание самого себя, неизвестность обстановки и место в ней, непривычные условия жизни и многое другое. Оттого нейтралы, прекрасно понимая издержки своей профессии, всё-таки не любили и даже порой побаивались первоначальную стадию совмещения.
Невер открыл глаза. Было тихо. Тошнотворный запах стойко заполнял незнакомое помещение. Невер не хотел называть его квартирой, или шалашом, или пещерой, поскольку ещё не осознал ни названия,
