— Это как?
— Да не важно, ты потребуй!
Крокодил подсознательно ждал, что милый голос информационной системы проявит раздражение. Но нет: все так же ласково его попросили оставаться на связи, и спустя четыре секунды пришел ответ: документов, не включенных в личный пакет, не существует.
— А вот это плохо, — сказал Аира.
— Все остальное было хорошо?
— Я надеялся, они хоть хвостик где-то оставили, хоть ниточку… Выходит, Андрей, ты мигрировал совершенно законно, им даже нечего скрывать.
— Спасибо, — сказал Крокодил, помолчав.
— За что?
— Что занимался этим делом. Ты ведь им занимался?
— Да не за что… У нас есть еще пара минут на разминку, потребуй информацию о мотивах решения, сошлись на пункт двадцать шесть нечетного законодательства о правах личности мигранта.
Не переспрашивая и не пытаясь понять, Крокодил коснулся воды плашкой на цепочке. Ответ пришел моментально: «Нечетное законодательство не распространяется на гуманоидов, совершивших миграцию на Раа из третьей зоны. Запрос отклонен».
— Ясно, — сказал Аира, жуя травинку. — Ладно… Я подумаю еще.
— Так это не безнадежно?
— Пока безнадежно. Но я подумаю, я ведь сказал.
— Спасибо, — глухо повторил Крокодил.
— Если бы ты был нежной дамочкой, я извинился бы, — сообщил Аира, наблюдая за ним. — Жестоко давать человеку надежду, а потом отбирать ее. Но ты сдюжишь, я надеюсь?
— Сдюжу.
— Отлично. Теперь, когда ты видишь, как трепетно я о тебе забочусь, позаботься немного обо мне, ладно?
— Готов.
— Ты ведь любишь Землю и хорошо ее помнишь?
— Да, — Крокодил удержал вздох.
— Каков замысел Творца относительно Земли? Крокодил разинул рот. Он ожидал всего, что угодно; может быть, Аира шутит?
— Ты шутишь?
— Нет.
— Откуда я могу… такое знать?
— Я не спрашиваю, что ты знаешь. Я спрашиваю твое мнение.
— Зачем? Ты не священник, не философ… Насколько я успел понять, ты абсолютный практик…
— Да. И каков, ты считаешь, замысел Творца относительно Земли?
— Понятия не имею! — Крокодил растерялся. — Существует точка зрения, что это… временное место, где обретается человек, где его ждет тысяча испытаний. И от того, как он справится с этим, зависит его дальнейшая судьба.
— То есть жизнь на Земле — своего рода Проба?
— Да. Можно и так сказать. Проба, где от человека требуется прыгнуть выше головы… Стать сильнее, стать больше, чем он даже мог предположить. А потом, если он справится, ему дадут полное гражданство. Где-то там. Наверное. Но только… чистота эксперимента — ноль, условия чудовищно неравные, ну и…
— То есть ты считаешь, что замысел Творца на Земле искажен?
— Аира, — проникновенно сказал Крокодил. — Я готов ответить на любые вопросы, кроме дурацких. Я не могу постичь замысел Творца на Земле — по определению не могу, понимаешь? Как я могу судить, искажен он или, наоборот, прекрасно выполняется?
— Можешь, поскольку ты часть замысла.
— А я не уверен, что замысел вообще существует! Понимаешь, Земля — совершенно точно материальна, и материя лежит в основе и порождает идею, это совершенно точно, я это видел!
— Зоркий, — Аира улыбнулся. — А в чем главная разница между Землей и Раа, как ты считаешь?
— Земли нет. Раа… есть.
— Скорблю вместе с тобой, — сообщил Аира безо всякой скорби.
— Извини, — сказал Крокодил. — Но Раа с точки зрения землянина совершенно… искусственное образование.
Он задумался уже всерьез. На Раа нет войны и преступности, на Раа нет конкуренции в привычном для землянина виде, на Раа нет нормального искусства, нет литературы, кроме любительской. На Раа, похоже, нет религии, нет культа, нет, прости Господи, телевидения…
— Это, — начал он, подбирая слова, — как если бы девочка четырнадцати лет захотела придумать комфортный мир, где хотелось бы жить. Ни боли, ни страха, ни потерь. Ни жертв, ни хищников. Свобода, покой и смерть в глубокой старости…
— А мальчик?
— Что?
— Мальчик четырнадцати лет — придумал бы другой мир?
— Да. — Крокодил задумался. — Пожалуй. Там были бы дальние космические полеты и опасные враги, с которыми надо сражаться. И побеждать. — Крокодил запнулся. — Знаешь, Проба… В какой-то степени… подходит, да. Протез высшей цели. В совершенно бесцельном мире.
— Протез высшей цели, — медленно повторил Аира. — Знаешь, Андрей…
Он хотел что-то сказать, но вдруг оборвал себя:
— Ладно, это потом. Надеюсь, ты почитал кое-что по истории и знаешь, что Раа — не искусственный мир, но идеальный. Он создан волей Творца согласно его замыслу, это не предположение и не часть чьего-либо учения, а научный факт. И я тебя уверяю: ни Проба, ни стабилизаторы не входили изначально в этот замысел.
— «Я тебя уверяю» — это форма доказательства? — удивился Крокодил.
— Тебе никто не говорил, что в некоторых областях интуиция — главный инструмент познания?
— О да. Мир плоский и стоит на трех китах. Это интуитивно понятно… Кстати, почему все-таки на Раа нет космических программ?
— В смысле?
— В смысле полетов в дальний Космос, космических кораблей, а не орбитальных станций? На Земле, допустим, для этого не хватает ресурсов. А на Раа?
— Еще один хороший вопрос, — помолчав, сказал Аира. — Ты видишь то, чего не вижу я, потому что смотришь под другим углом зрения… Скажем так: мы не знаем, входят ли дальние космические полеты в замысел Творца. А теперь скажи мне важное: на Земле предусмотрен конец света?
— Да, — признался Крокодил, помолчав. — Совершенно точно.
— Значит, идея, заложенная в основание Земли, предусматривает историю: рождение, рост, зрелость, старость, завершение. Достижение цели.
— Смерть не может быть целью.
— Я не сказал «смерть», я сказал — «завершение»…
— В основание Земли не заложено никакой идеи! — перебил его Крокодил. — Только материя и ее свойства. И сейчас, когда мы говорим, Земля уже существует, по ней бродят здоровенные твари с холодной кровью и срут ледяным дерьмом на твою философию…
— Андрей, а каков, по-твоему, замысел Творца относительно Раа?
Крокодил запнулся.
Зал на орбитальной станции был похож на сказочный лес, где могли бы жить добрые медведи, или гномы, или даже кентавры. Крокодил не в первый раз отметил, как здорово обстановка на Раа способствует расслаблению. Доброжелательному созерцанию. Как прекрасно слушать в лесу цикад, под землей — поющих кротов, как комфортно струятся ручьи, как мягко поскрипывает мох…
— Что-то вроде «живем все дружно на мягкой травке, никто никого не ест», — процедил он, внутренне передернувшись от фальши. — Да не знаю я! Чего ты от меня хочешь?
