Уилчук заговорил:
— Но, мисс Монодин, — лепетал он, — там же ничего нет, — он махнул рукой в направлении экрана носового сканера. У них по курсу всё было абсолютно чёрным, без единой детали. — Ни линий сообщения, ни планетарных систем, ни мусора.
Она зашипела:
— Идиот. Ты думаешь, этот Фигоуви только нас пригласил? Кроме нас, может быть ещё сколько угодно других претендентов. Я велела тебе не оставлять вахту! — ней снова возвращался гнев.
— У меня уже восемнадцать часов вахта, — сонным голосом сказал он, бросив тоскливый взгляд на встроенную в стенку койку. — А там нет ничего, только пустота. Мне скучно.
Мисс Монодин сильно шлёпнула его по скуле:
— Я тебе покажу «скучно». Ты пьян, Уилчук. И зачем я только с тобой связалась?
— Потому что я денег мало беру, — пробормотал он.
Её лицо раскраснелось, как свёкла:
— Заткнись! Заткнись! — она схватила бутылку с виски и занесла её над головой. — Сколько раз говорить, не смей при мне упоминать деньги!
Она швырнула бутылку в угол, где та замкнула какие-то провода, а затем грубо схватила пилота за горло.
— Когда я была маленькая, — рычала она, я видела, как мой отец освежевал разозлившего его человека. Он спустил с него шкуру от головы до пальцев ног, — в этой части рассказа она сжала руку сильнее, — и заставил его самого нести её на своих плечах наружу, в открытый космос. Если бы мне не был нужен пилот, я бы с тобой то же самое сделала! — она с силой оттолкнула его на приборную панель. — С этого дня чтобы был трезв как стёклышко!
Она ждала от него извинений, но взгляд Уилчука что-то привлекло — мигающий огонёк на экране переднего обзора. Он указал на него пальцем:
— Это невозможно. Что-то обнаружено.
Мисс Монодин прищурилась и посмотрела на экран.
— Слишком маленькое для корабля.
Уилчук пожал плечами:
— Может быть, маленький корабль?
Она снова схватила его:
— Здесь? Так далеко в тёмной зоне, откуда до ближайшего спутника-заправщика нужно лететь на дальнюю сторону Абарантикоса? Не будь идиотом. Это какой-то астероид.
Силуэт сместился к центру экрана и начал расти, расползаясь по координатной сетке.
— Он прямо у нас на пути!
Затуманенные глаза Уилчука моргнули, он сидел ошарашенный, словно ночное животное, перепуганное светом прожектора.
— Ну, рули же, рули! — кричала мисс Монодин, теряя самообладание.
Астероид был уже так близко, что сканеры «Фаэтона» позволяли разглядеть детали его неправильного, остроугольного контура. Одна пробоина — и их разорвёт, они будут бесцельно вертеться, как и любой другой мёртвый кусок космического мусора.
Руки Уилчука быстро работали на приборной панели.
* * *
После нескольких месяцев путешествий на борту ТАРДИС (если измерять с точки зрения её восприятия) Мэл начинала лучше понимать характер Доктора. По её мнению, его было почти невозможно описать, его личность была столь же яркой и пёстрой, как и его одежда. Как только ей начинало казаться, что она его поняла, он проявлял какую-то абсолютно неожиданную грань своего характера; эту тактику он использовал в равной степени и против своих друзей и против своих врагов. Он мог небрежно прокомментировать смерть какой-нибудь галактики, а затем погрузиться в депрессию от вида больного дерева; восхвалять чудеса какого-то далёкого звёздного скопления, а через минуту заявить, что никогда об этом скоплении не слышал. При первом знакомстве он мог показаться бестактным и эгоистичным, но в его хвастовстве была большая доля самоиронии, и она много раз видела его прощающим и сострадающим, что опровергало все обвинения в бессердечности. Короче говоря, если о Докторе и можно было сказать что-то определённое, так это то, что с ним, несмотря на эксцентричную внешность, всегда было интересно.
Его теперешняя навязчивая идея возникла совершенно случайно. ТАРДИС дёрнулась в полёте, и с высокой полки прямо на его курчавую голову свалилась книга. Книга оказалась научным текстом, столь глубокомысленным, что Мэл ничего в нём не понимала, а раскрылась книга на странице, которую Доктор назвал «захватывающим трудом, посвящённым явлению, известному как интерстициальный сдвиг». Доктора тут же охватило желание проверить эту теорию, для чего он материализовал ТАРДИС внутри дрейфующего астероида, вынес лазерный резак, и начал бурить породу в поисках особого минерала.
И вот Мэл стояла в центре самой большой полости внутри астероида, запрокинув голову, разглядывая величие этого места. С могучей арки свисали ржаво-красные сталактиты, словно занавес над сценой. Под ними были сплетения странных каменных образований. Мэл была поражена окружавшей её красотой, чувствуя себя крохотной на фоне вечности. Даже девятьсот с лишним лет возраста Доктора бледнели на фоне геологического возраста этого одинокого обломка.
— Доктор, это просто фантастика, — крикнула она через плечо. — Только подумать, мы единственные существа, которым довелось тут когда-либо побывать, — она вздохнула. — Какая поразительная привилегия.
Доктор отставил в сторону свой лазерный резак и, беззаботно направляя луч своего фонарика то в одну сторону, то в другую, подошёл к ней. Свет отбрасывал на стены полости две тени: её — маленькую и стройную — и его — высокую и широкую.
— Всего лишь игра света и теней, Мэл.
Он поднял руку, и от неё на стене появилась тень, похожая на кролика, который начал прыгать. Мэл легонько шлёпнула его по руке, но, не выдержав, рассмеялась:
— Ты испортил торжественную атмосферу.
— Нет тут никакой атмосферы, нечего портить — напомнил ей он. — В этом одиноком обломке атмосферы нет.
Они дышали кислородом из цилиндров, которые они захватили в ТАРДИС.
— В любом случае, не стоит тут обживаться. Я уже почти закончил.
— Ты нашёл то, за чем мы сюда пришли?
— Да, Мэл, — он сложил миниатюрный резак, которым пользовался для более тонкой работы, и положил его в карман. — Знаешь, это будет восхитительный эксперимент. Он может стать предтечей поразительного прорыва в области интерстициальной физики.
У него загорелись глаза, и Мэл знала, что это плохая примета. Сейчас его понесёт в лирику.
— Я сказал «прорыв»? Это слишком слабое слово. Нет, наша работа станет окончательным разгромом всех скептиков. Дерзким шагом, смертельным ударом по всем критикам!
Мэл фыркнула:
— Может быть, конечно, и так, но ты так и не объяснил, что именно мы должны делать.
На мгновение ей показалось, что он вот-вот взорвётся. Он смотрел на неё с раскрытым ртом так, словно она сказала что-то поразительно глупое. Затем, напрягшись, он взял себя в руки.
