- Я хотел совета...
- Друг мой, пора привыкнуть к самостоятельности. С кем ты будешь советоваться после моей смерти? В радиограмме три слова: "Разогревайте холодное золото". А послана она тебе генералом Гробзом, который является нашим агентом и отлично знает, что почти все акции "Золотого льда" принадлежат нам. Значит, необходимо немедленно избавиться от них.
- Но это очень трудно! - воскликнул Райт.
- Если ты послушаешь меня, у тебя их будут рвать из рук. О гибели рудников станет известно завтра днем. Утренние газеты выйдут с заметками о работе "Общества дальних исследований" в Арктике. В них ты прочтешь о том, что "Общество" усиленно расширяет свои рудники. Об этом я уже позаботился. Затем, едва откроется биржа, сотни маклеров будут спрашивать "Золотой лед". Курс начнет подниматься. К половине десятого выбрось первую партию. Устрой гонку за акциями, вплоть до драки. Хорошо, если вмешается полиция. Но купи эту партию сам, набей цену. Вслед за этим выбрось вторую партию. Само собой разумеется, что маклеры ни в коем случае не должны знать ни друг друга, ни для кого они ведут операции. Нарушение тайны может провалить всю операцию. Не мешает пустить исподволь слух, что твой консорциум скупает весь "Золотой лед". Когда биржа превратится в сумасшедший дом и курс поднимется по крайней мере на десять пунктов, выбрось весь наш портфель. Вначале покупай, но тут же продавай. Без десяти одиннадцать - отбой! К этому времени у тебя не должно быть ни одной акции. Ясно?
- Не совсем чистая операция, - сказал Райт.
Старик недовольно поджал губы.
- Нет ни чистых, ни грязных операций. Есть лишь удачные или неудачные.
- Понимаю, отец. Но как быть с акциями господина Гастингса? Их у меня на тридцать миллионов.
- Его акции останутся в сейфе. Забудь о существовании этого субъекта. Не вздумай предоставлять ему кредит. Ни гроша! Я не намерен спасать пса, обрывающего штаны на хозяине. Хорошо, что ты напомнил.
Менкс-старший набросал на листке блокнота несколько строк и нажал кнопку звонка.
- Господина Пейджа! - коротко бросил он, едва слуга приоткрыл дверь.
Ученый зять не замедлил явиться.
- Я слушаю вас...
- Вот что, милый Генри! Мне стало известно, а скоро это станет известно всем, что "Общество дальних исследований" приобрело после войны рудники в Арктике. Но это общество оставило на месте прежнюю администрацию и не освободило работавших на рудниках военнопленных, среди которых есть и наши солдаты. Вместо того, чтобы открыто эксплуатировать недра силами свободных рабочих, они, эти недальновидные олухи во главе с Чарлеем Гастингсом, предпочли работать в этих рудниках методами рабовладельцев. Результаты этой глупой тактики налицо: военнопленные взбунтовались. Подземный город взорван, рудники больше не существуют. Еще не поздно сделать общественному мнению предохранительную прививку: в утренних газетах должны появиться разоблачения, требования замены военнопленных свободными рабочими. И ни слова о бунте и гибели Подземного города! Начнутся запросы в конгрессе, в сенате... Поднимется буря в стакане воды. Так называемое общественное мнение будет отвлечено. Настоящей бури, которая могла бы подняться в связи с прибытием освобожденных, не состоится. Все понятно? Вот памятка. Действуйте! Да, еще одно: завтра же организуйте "Общество помощи последним жертвам фашизма". Каждому меблированный коттедж в рассрочку, костюм, пальто, ботинки, белье, шляпу и на первое время - работу!
Отражая лакированными бортами огни ночных реклам, роскошные машины развезли по домам демократических потомков господина Менкса-старшего. Особняк Менкса погрузился в спокойный сон.
До десяти часов следующего утра в доме ходили на цыпочках, говорили шепотом. В десять из спальни донесся звонок.
- Газеты! - коротко сказал господин Менкс-старший вошедшему слуге. - И кофе.
Спальня была наполнена одуряющим ароматом сигар "Кровь негра".
Господин Менкс с удовлетворением проглядывал одну газету за другой. Все было, как он хотел. Заметки, разоблачения... Выстрел одним снарядом по двум целям удался как нельзя лучше. Газетная истерия разжигала ажиотаж на бирже и ослабляла народное негодование.
Принесли кофе. Мистер Менкс нажал кнопку приемника и среди прочих новостей услышал:
- За последние полчаса акции компании "Золотой лед" повысились на три с половиной пункта. Курс устойчивый. Спрос превышает предложение.
- Сегодня ожидается прибытие в столицу бывших наших военнослужащих, проведших это время на горных работах в Арктике.
- Председатель правления "Общества дальних исследований" господин Чарлей Гастингс, возвращающийся из Арктики, должен приземлиться на втором Ивертонском аэродроме в одиннадцать часов...
Менкс-старший медленными глотками пил утренний кофе и просматривал утренние газеты. Ничто его не тревожило. Колпак на голове придавал лицу старика почтя детское выражение.
Сюда не долетал городской шум.
Зато в районе биржи конная и моторизованная полиция тщетно пыталась восстановить движение городского транспорта. Ни трамвайные вагоны, ни троллейбусы, ни автобусы, ни легковые машины не могли пробиться сквозь толпу. Над площадью стоял тысячеголосый гул.
- Золотой лед... Золотой лед...
Лошади полисменов нервничали, как и всадники. Огромный броневик шефа полиции - и тот не мог пробить бреши в толпе. Были вызваны две пожарные команды. Мощные струи воды сначала разогнали толпу, но вскоре появились организаторы коллективных действий - толпа понатужилась и опрокинула пожарные машины.
Полиция пустила в ход дубинки. Конники давили людей лошадьми. Беспорядки принимали серьезный характер.
В одиннадцать часов все кончилось само собой. Толпа внезапно исчезла. Бурное море превратилось в стремительные потоки, несущиеся по боковым улицам. Толпы осадили банки и банкирские дома. А на ступенях биржи, у колонн, осталось несколько трупов людей, только что покончивших с собой. Их немедленно увезли в морг.
Через несколько минут радио начало передавать сообщения о самоубийстве известных в деловых кругах лиг. Застрелился глава банкирского дома "Шварц и сыновья". Толпа обездоленных вкладчиков напрасно ломилась в запертые двери. Вскоре выяснилось, что банкирский дом вместо наличности теперь располагал лишь акциями "Золотой лед". И все заголосили: каждому было уже известно, что эти акции не стоили бумаги, на которой были напечатаны.
Еще хуже было в других конторах, менее известных, чем "Шварц и сыновья".
А господин Менкс-старший все еще не выходил из спальни. Он решил основательно отдохнуть в первый день нового года своей жизни. И когда ему доложили, что Чарлей Гастингс настоятельно просит принять его по неотложному делу, Менкс недовольно сказал:
