К этому времени я уже вел себя как маньяк и не видел перед собой ничего, кроме этой ручки. Вдруг кто-то преградил мне дорогу.
— Что вы себе позволяете? — раздался агрессивный голос.
Тут я окончательно потерял терпение.
— Уйди с дороги к чертовой матери, — крикнул я и, оттолкнув его, прыгнул вперед.
Я упал на колени рядом с ручкой, схватил ее и снова вскочил, стараясь как можно скорее убраться подальше от толпы.
«Ручка» у меня в руках была теплой.
Окружающие, видимо, были настолько шокированы, что послушно расступились, и я получил возможность увидеть две вещи. Шон остановился на почтительном расстоянии, и в руках у него была камера. А «студент», уронивший цилиндрик, который я поднял, панически оглядываясь, бежал к боковому тоннелю.
Но я уже убедился, что там, впереди, нет никого, кроме «студента», и, размахнувшись, швырнул цилиндрик вслед убегающей фигуре. «Студент» нырнул в спасительное ответвление.
Цилиндр, задев за угол стены, отскочил туда же. Но пробыл он там недолго; не прошло и секунды, как меня чуть не сшибло взрывной волной. Из тоннеля вылетели обломки кирпича, сопровождаемые плотным облаком пыли и дыма.
Затем внезапно наступила полнейшая тишина. Потом кто-то в толпе сказал:
— Черт побери.
Эти слова как будто открыли шлюз, потому что тут же заговорили все сразу.
Я медленно двинулся к месту взрыва. Слева от меня какой-то мужчина прислонился к стене и внезапно сполз на пол — видимо, это была реакция на потрясение. Несколько человек хором вызывали полицию по своим компам.
Когда я подошел к боковому тоннелю, дым и пыль еще не рассеялись. Джанет догнала меня, а Шон уже направил свою камеру в тоннель.
— Мне кажется, вам не стоит на это смотреть, тихо сказал я Джанет.
Я оказался прав. Тело «студента» лежало не более чем в пяти метрах от входа в тоннель. Оно представляло из себя сплошное месиво. Мне и самому не стоило смотреть на это. Я вышел из тоннеля, уселся на пол и постарался успокоить свой желудок, ясно сознавая, что две минуты назад убил другое человеческое существо, хотя и потенциального убийцу.
Но мне не дали как следует почувствовать укоры совести. К этому времени все уже сообразили, что произошло, а из лифта высыпала новая порция пассажиров. Вокруг меня засуетились люди. Каждый считал своим долгом поздравить меня и спросить, откуда я узнал о бомбе.
Я не реагировал, и постепенно назойливые голоса начали стихать. Когда я снова открыл глаза, то увидел склонившегося надо мной губернатора Ньювела.
Я уже говорил, что его речь произвела на меня впечатление, а теперь, когда он был так близко, мне стало ясно, что из него вышел бы великолепный актер. Хотя кто знает? Может быть, тут нет никакой разницы. Его широко распахнутые глаза лучились честностью и благодарностью.
— Я хочу выразить вам свою крайнюю признательность, — сказал губернатор. — Не знаю, как вы сообразили, что нужно делать, но я весьма благодарен вам, как от лица всех собравшихся здесь, так и от своего собственного.
Я ничего не ответил, и после короткой паузы он продолжил:
— Вероятно, найдутся люди, которые, услышав об этом, скажут: «Старик Ньювел толкнул речь о насилии, и на обратном пути кто-то попытался его пришить. Наверняка это какой-то трюк». Но это же не так, правда?
На этот раз я не мог не ответить:
— Нет, сэр. Это не так.
— Но как вы догадались? — Он, так же как и я, прекрасно осознавал, что сейчас на нас направлены по крайней мере три видеокамеры.
— Я не знал точно, что именно готовится, — сказал я слегка дрожащим голосом. — Тем более что это будет бомба. Просто я обратил внимание на этого парня. — Я вовремя спохватился. — Он очень нервничал. Несколько раз огляделся. Потом вынул из кармана ручку. Только я сразу понял, что это никакая не ручка, потому что он специально бросил ее на пол. А потом быстро пошел прочь. Я люблю смотреть детективы и сразу подумал, что это неспроста.
— И вы оказались правы, молодой человек. Но как вас зовут? Должен же я знать имя своего спасителя?
Черт, я так и знал, что этим все кончится, но в суматохе это совершенно вылетело у меня из головы. Теперь моя физиономия будет красоваться на каждом экране, и тут уж не поможет никакой камуфляж. Однако нужно было отвечать. Молчать было еще опаснее.
— Билл Леттерер, — сказал я, стараясь не выдать своего смятения.
— Ну что ж, еще раз благодарю вас, мистер Леттерер. — Губернатор ухватил мою руку и долго тряс ее. Именно от таких субъектов, как тот, что лежит там, мы и должны защищать общество. И именно такие люди, как вы, необходимы нам для борьбы с насилием.
Ньювел выпрямился и протянул мне руку, чтобы помочь подняться. Я понимал, что это символический жест, и не посмел подвести губернатора. Несколько минут мы стояли рядом, глядя на направленные на нас четыре камеры. Ньювел лучезарно улыбался, я же стоял как столб, но тут наконец-то, приехала полиция.
Пришлось заново рассказывать им всю историю, но по крайней мере они отвели меня в укромный уголок. Из тоннеля гулко доносились голоса и какое-то бряканье — там трудились медицинские эксперты и уборщики.
Когда наконец все закончилось, я едва держался на ногах. Перед тем как сесть в машину, Шон заметил:
— Сегодня вы такая знаменитость, что, может быть, это я должен вас везти.
Однако он этого не сделал.
До дома я добрался буквально ползком, но не лег до тех пор, пока не увидел сегодняшний репортаж. Накануне я запрограммировал компьютер на запись всех передач МНБС. Пропуская рекламные вставки, я просмотрел сам репортаж, интервью с полицией, Олсопом, Слоаном и некоторыми другими людьми.
После первых двух поздравительных звонков я отключил все вызовы и вернулся к просмотру.
Случилось то, чего я и боялся. В некоторых кадрах меня показали крупным планом, и голос звучал вполне отчетливо. Горячо надеясь, что никто не станет возиться с уточнением моей личности, я наконец лег спать.
На следующий день по пути на работу я узнал, что выяснила полиция об этом парне с бомбой. Он никогда не был студентом. Его звали Гарри Венти, и был он механиком. Никто из его знакомых никогда не слышал, чтобы он плохо отзывался о губернаторе Ньювеле.
Только к обеду у меня появилась возможность поговорить с Джанет. Мы сидели в кафетерии, а Шон куда-то уехал.
— Вас не беспокоит, что кто-то из ваших знакомых, увидев репортаж, надумает позвонить в студию и уточнить, правильно ли он расслышал имя? спросила она.
— Беспокоит, — признался я.
— Не хочется говорить об этом, но, может быть, вам пора уходить отсюда? А я буду продолжать расследование. Или пусть полиция, если сможет, направит сюда еще кого-нибудь.
