без склонности к этой "страсти венценосцев" или как без нежности и
храбрости одинаково выслушивал и музыку и свист пуль. Но, говоря
"Государство - это я!", он, сам заменив на посту первого министра
своего почившего учителя, трудился, как и он, в поте лица, вникая в
любую мелочь, даже сам подписывая паспорта, скопидомничая по поводу
медяков, но не ограничивая миллионных трат на превращение своего
Версаля в законодательный центр роскоши и мод для всей Европы,
служащего обожествлению "короля-Солнца" с помощью задуманного еще
Мазарини "этикета", ради которого создана была целая наука манер: как
обращаться со шляпой, приседать, говорить комплименты, ввертывать
острые словца ("бо-мо") или каламбуры, в скольких шагах от двери
кланяться. Так кумир абсолютизма, утвержденного ему усилиями
кардиналов Ришелье и Мазарини, успешно овладев преподанной ему
"наукой власти", поднятый на раболепной волне, величественно играл
роль земного Провидения, предаваясь лишь одной наследственной
слабости к прекрасному полу и введя при дворе особый ранг "метресс",
которым оказывался почет наравне с их детьми от короля. Однако
министрам строго указывалось, что при малейшей попытке любой из них
вмешаться в политику она будет изгнана из "версальского рая". Людовик
XIV стремился быть виртуозом в "королевском мастерстве", начиная с
рассчитанно краткой речи с алмазами слов и кончая гладким как зеркало
лицом, на котором никогда не отражались единственные доступные ему
чувства: тщеславие и властолюбие. Обученный своим наставником, он и в
общении с вожделенными дамами придерживался величавой мягкости и
очаровательной суровости и, даже играя на бильярде, сохранял вид
властителя мира. (Примеч. авт.)
- О награждении? - удивился Людовик XIV. - За что? Кого? Опять того же прощенного только что принца Людовика II Конде? Вы не ошиблись, кардинал?
- Так надо, ваше величество. Вы наградите его не столько за его заслуги, сколько для его стараний и нашей пользы.
И тут Людовик XIV хмыкнул и произнес фразу, вошедшую впоследствии в историю, поскольку он повторял ее не раз:
- Награждают н е з а что-нибудь, а д л я чего-нибудь.
- Мудрейшие слова, ваше величество! Они прославят короля Франции в веках!
Юноша усмехнулся, понял, что наставник доволен своим учеником. И, сев в предложенное первым министром кресло за его столом, стал послушно подписывать один за другим указы.
Мазарини стоял за его спиной и забирал обретшие силу бумаги, передавая их капуцину.
- Вот теперь о вас, ваше величество, будут говорить как о милостивейшем из всех государей, - с поклоном произнес Мазарини.
- А о вас как о мудрейшем министре, которому мне никогда не найти замены, - ответил юный король, вставая.
Мазарини проводил его только до дверей кабинета, и юный король вынужден был, снова морщась, идти, чуть ли не проталкиваясь следом за капуцином, раздвигающим впереди него толпу ожидающих приема. И лишь на внешней лестнице он очутился в окружении ожидавшей его свиты.
Через несколько минут королевская карета со скачущими рядом блестящими всадниками загромыхала по булыжной мостовой.
Мазарини стоял у окна, наблюдая за отъездом короля. Какие всходы дадут зерна, брошенные им в душу юного монарха?
Резко отвернувшись от окна, он дал знак стоящему в выжидательной позе капуцину, и тот ввел в кабинет двух скромных монахов из монастыря св. Иеронима, чем-то похожих друг на друга. Кардинал уже знал, что это иезуиты, всегда стремясь поддерживать с этим опасно влиятельным Орденом взаимовыгодные отношения.
- Ваше светлое высокопреосвященство! - сладким тенорком начал отец Максимилиан-старший. - Во имя господа нашего всемилостивейшего и его величества короля, опирающегося на мудрость праведных слуг своих, мы прибегаем к вашей незамедлительной помощи, как высшего стража короны, дабы пресечь греховные замыслы врагов государства и церкви, вероотступников и негодяев, известных Ордену. Кардинал принимал монахов стоя, прижав к груди украшенный бриллиантами крест.
- Во имя Христа, спасителя нашего, готов выслушать вас, верные служители святой католической веры.
- Отец Максимилиан поведает вашему светлому высокопреосвященству о делах столь же греховных, сколь и опасных, - мрачным басом присовокупил младший Максимилиан.
- Я внимаю вам, как слову, господом внушенному.
- Нам удалось установить, ваше светлейшее высокопреосвященство, вступил снова Максимилиан-старший, - есть вероотступник, уже не раз уличенный и остановленный церковью в своих попытках порочить духовный сан служителей церкви или основы их веры, опирающейся на канонизированное учение древнего философа Аристотеля. К греховной насмешке вольнодумец тот стремился в своей бесстыдной комедии "Проученный педант" и в еретической трагедии "Смерть Агриппы", а также в злобных стишках против вашего светлого высокопреосвященства и даже ее величества королевы-матери, в грязных памфлетах, включенных в недостойную "Мазаринаду". Ныне же этот негодный Сирано де Бержерак совместно с приезжим судейским из Тулузы метром Пьером Ферма замышляет недоброе в кабачке "Не откажись от угощения!", как удалось выследить нашему верному послушнику, который, будучи лишен слуха, умеет понимать слова по движениям губ, о чем мы и спешим донести вашему светлому высокопреосвященству как опоре престола и церкви.
- Полагаем необходимым схватить и казнить заговорщиков, - мрачно добавил младший иезуит.
Мазарини не повел и бровью, лишь переложил крест на груди.
- Святой Орден Иисуса отличается решительностью своих действий, задумчиво произнес он, - что нельзя не оценить. Но... сейчас, отцы и братья мои, иное время, чем в год трагедии на улице Медников.
- Время иное, ваше светлое высокопреосвященство, - пробасил Максимилиан-младший, - но место то же, улица Медников.
- Вот как? Та самая, где кинжал иезуита-мученика Равальяка пронзил грудь короля Генриха IV?
- Именно так, ваше светлое высокопреосвященство. Он вскочил на подножку открытой королевской коляски именно на улице Ферронвери (Медников), где находится и кабачок, место сбора заговорщиков. И в этом надо видеть перст божий! - елейно произнес Максимилиан-старший.
- Перст божий! - задумчиво повторил Мазарини.
- Воистину так! - гулко прозвучал голос Максимилиана-младшего, - ибо приняв все мучения, Равальяк не смог назвать своих сообщников, руководимый лишь перстом божьим. - И добавил многозначительно: - Недаром регентство матери малолетнего Людовика XIII королевы Марии Медичи после удара Равальяка привело к великой деятельности вашего предшественника, его высокопреосвященства кардинала Ришелье, а вслед за ним и вашу высокую и незаменимую для Франции деятельность.
