убрать за собой. Новому миру ни к чему легенда о всемогущих «егерях».
— Зачем? Зачем? Зачем ты это делаешь? — буквально билась в истерике Мария, держась за живот. Было видно, что ей больно. Я испуганно смотрел на нее и не понимал, что происходит. Она не была ранена, но тело ее извивалось так, словно испытывало бесконечную муку. Много позже я понял, что так у людей болит душа. Так страдает слабое тело, когда разум осознает непоправимую утрату.
— Милая… Ты меня совсем не слушаешь. Я же сказал: лишние свидетели этих событий… могут навредить грядущим поколениям. Я все рассчитал. Наш маленький конфликт… никто из солдат не увидел. Они заняты подготовкой к обороне, окапываются и разбирают трофейное оружие. Когда они хватятся свою кнесенку, все будет кончено.
Слова давались Оану все труднее, он еле дышал, делая длинные паузы между фразами. Было ощущение, что он занят какой-то тяжелой физической работой, и я вдруг понял, какой именно. Он карабкался по стене. Мария тоже поняла это, и, немного поднатужившись, отчаянно спихнула ногами вниз со стены самый верхний мешок с песком. Тот грузно рухнул вниз, а мы тут же услышали комментарий Оана:
— Зря стараешься, красавица. Стена под уклоном, все, что вы сбрасываете, пролетает мимо меня. Ты лучше сама прыгай, облегчи мне работу.
— Черта с два тебе, скотина! — злобно прошипела Мария, выбрала очередной мешок и пихнула его ногами, ориентируясь на голос Оана.
— Вас все равно порешат! — выкрикнул тот в ответ. — Пять, самое многое десять минут и к Викке с докладом прибежит один из ее сотников. Увидит, что кнесенка мертва и что убита она вашим оружием. Сложит два и два, и вас прикончат.
— Тебя тоже прикончат, сволочь!
— Это если они меня найдут. А даже если и найдут — не беда. В масштабах вселенской экспансии моего народа смерть моя — песчинка. Маленькая, но очень важная глава. Так уж мы воспитаны, моя красавица.
Мария по-прежнему спихивала на голову технику мешки, стараясь хоть как-то оттянуть его появление на крепостной стене. Деваться нам было некуда. Прыгать в огонь со стороны города было самоубийством, а оценить обстановку снаружи крепостной стены мы не могли — велик был риск напороться на выстрел. Техник замолчал — видимо, понял, что Мария, спихивая вниз мешки, ориентируется на звук его голоса. Девушка же лихорадочно озиралась по сторонам в поисках выхода из ситуации. Наконец ее взгляд зафиксировался на какой-то точке. Еще мгновение, и она быстро поползла к краю стены. Я тотчас понял, что именно она там увидела. В горящих обломках, чуть присыпанный песком, лежал жезл кнеса. Мария схватила его двумя руками и начала лихорадочно искать кнопку включения:
— Хоть бы работал! Хоть бы работал! Есть!
За нашими спинами загудели приводы уцелевшей после обстрела электродуговой пушки. Девушка отползла к самому краю стены, загораживая меня собой, и навела на другой край стены жезл. Витое дуло пушки послушно опустилось в точку, куда наводила его Мария. Звук услышал и Оан.
— Не глупи, дура! Ты же понимаешь, что, выстрелив, убьешь не только меня — ты и сама погибнешь!
— Лучше так, чем от твоей руки!
— Подумай хорошенько, Мария, — начал торговаться Оан. — Меня устроит любая твоя смерть, даже если и мне придется погибнуть. Но ты убьешь и своего ребенка тоже.
— Ты и так собирался убить нас.
— А как насчет последыша? Дохлый заморыш тут вообще ни при чем, его я не собирался убивать. Ему никто не поверит, даже если он и выживет.
Мария взглянула в мои испуганные глаза и нехотя отвела взгляд в сторону опасности.
— Ты все равно убьешь его, я знаю. Зачем Игорю мучиться? Погибнем вместе.
На этот раз Оан молчал долго, видимо, взвешивая все «за» и «против». Наконец он выдал свое решение:
— Я позволю парню уйти. Даю слово.
Мария нервно рассмеялась:
— Да чего стоит твое слово? Ты же бог знает сколько водил нас всех за нос! Если бы Герман не вывел тебя на чистую воду, ты бы просто перестрелял нас где-нибудь в Пустоши, не моргнув и глазом.
— Но все сложилось так, как сложилось, — сурово ответил Оан. — Да, у меня было задание добыть информацию для вашего Боровского. А после убрать всех, кто мог бы помешать нашей миссии. Но в мои планы совершенно не входил этот полудохлый корелл.
— Нашей миссии? Ты о ком вообще?
— Это тебя уже не касается. Довольно и того, что Герман меня вычислил. Но я действительно могу отпустить мальчишку. Брось свой проклятый жезл вниз и пускай парень прыгает следом. Там внизу уже достаточно мешков с песком, чтобы он не переломал себе ноги. Подумай, Мария — сейчас в твоих руках его жизнь. Герман рисковал своей жизнью ради него, а ты так легко убьешь нас всех? И его? Не верю!
— А ты проверь! — презрительно выкрикнула Мария, не отводя жезла от края стены.
Я взглянул на девушку. В её воспаленных, мокрых от слез глазах читалась неуверенность. Она блефовала. Не могла она пожертвовать ни своим ребенком, ни мной. Единственное, чего я не смог прочесть в её взгляде — это что она в действительности собирается делать. Думаю, она и сама тогда не знала, как правильно поступить. По сути, весь наш мир рухнул в один миг. Герман и Саша погибли. Внизу нас ждал вооруженный Оан и дикий, никем не управляемый зверь. Это если не считать сотни сотрапезников, которые могли вернуться в любой момент. Да и самого Боровского со счетов сбрасывать было рано. Он проиграл маленькое сражение, но по-прежнему обладал огромными ресурсами — как людскими, так и материальными. Он найдет способ усмирить разбушевавшуюся стаю медведей, а после займется нами и крепостью.
— Ну, что ты решила? — прервал затянувшуюся паузу Оан. Видимо висеть на крепостной стене в тяжелом скафандре было делом не из легких. — Молчишь? Ну и черт с тобой!
И Оан пошел ва-банк. Мы с Марией синхронно подняли головы, увидев, как перед нами вверх пролетело что-то круглое. В следующий миг этот небольшой шар взорвался, ослепляя нас. Будто тысячи игл мгновенно пронзили мои глаза. Рухнув на пол, я услышал, как Мария запустила электродуговую пушку. Время вдруг поползло так медленно, как ползет улитка по листу. Я смог отчетливо различить все звуки, которые сопровождали наши последние мгновения на этом свете.
— Прости, малыш, — прошептала Мария, прижимаясь горячим поцелуем к моему уху. Девушка прижала меня к себе, и в этот самый момент раздался оглушительный раскат грома.
Если быть честным, я не думал, что умирать настолько легко. Ни тебе предсмертных мук, ни агонии. Видимо, Мария была права. Так, конечно, лучше, чем получить смертельный ожог бластером, а потом медленно умирать, глядя на дыру в своей груди и чувствуя запах своего же изжаренного тела. Единственными неудобствами, которые доставила мне смерть, были полная слепота и глухота. Я ничего не видел и не слышал, только чувствовал, как обнимает меня Мария. Тоже забавное открытие. Раньше я думал, что смерть — это нечто сугубо личное. Умирать можно хоть целым куренем, но за чертой ты остаешься один на один с богами. Так учили нас шаманы. Ан, нет. Мария померла вместе со мной, но после смерти никуда не делась. Она по-прежнему обнимала меня и гладила по голове. Я чувствовал, как ее горячие влажные губы что-то пытаются сказать мне на ухо, но никак не мог расслышать, что именно.
А потом я медленно начал проваливаться в чернь. Это была легкая смерть. Омрачил ее лишь чей-то страшный нечеловеческий крик, расслышанный мною перед тем, как окончательно покинуть этот мир.
Я открыл глаза, но не понял, где нахожусь. Приятный бархатный свет обволакивал и ласкал, но глазам все равно было больно. Постарался сфокусировать взгляд, но ничего не вышло. Сплошная пелена. Пришлось вновь прикрыть веки.
Прислушался к себе: ничего не болит. Немного мутит, кружится голова, но в теле ощущение легкости. Попробовал поднять руки и понял, что это не так-то и просто сделать. Движения получались скованными и неуклюжими, и был я почему-то весь мокрый. Влага испарялась с моего тела, радуя прохладой. Руки пришлось опустить — слишком тяжело было держать их перед собой.
«Я умер?» — пронесся в голове вопрос, но потом всплыл и ответ: я чувствую
