– Привет, Кейн. Как твои поганки?
Кейн засопел в ответ. Он всегда сопел. Наверное, у него была аллергия на расстения.
– Привет, Гэллинджер. С поганками ничего нового, но когда в следующий раз будешь уезжать, загляни за наш гараж. Я посадил там несколько твоих любимых кактусов.
Я пообещал заглянуть. С радостью.
Док Кейн был моим единственным приятелем на корабле. Кроме защитницы Бетти.
– Я хочу попросить тебя об одном одолжении.
– А именно?
– Мне нужна роза.
– Как ты сказал?
– Роза. Ты знаешь, есть потрясающий сорт – «американская красавица» – куча шипов и пахнет приятно…
– Гм, думаю, она никак не приживется в этой чертовой почве.
– Нет, ты меня не понял. Мне нужен сам цветок, а не весь куст.
– Придется выращивать в контейнере. – Он задумчиво почесал свою лысину и заявил: – Через три месяца, не раньше.
– Но ты сделаешь это?
– Конечно. Рискну. Если ты согласен подождать.
– Почему бы нет? Три месяца – это как раз до отлета. – Я глянул на баки с какой-то питательной слизью и емкости, заполненные побегами растений. – Сегодня перебираюсь поближе к Тиреллиану, но буду здесь наездами. Я зайду, когда расцветет роза.
– Стало быть, уезжаешь? Мур сказал, что они тебя все-таки приняли.
– На этот раз он не солгал.
– Слушай, я никак не пойму, как тебе удалось выучить их язык. Я в языках вообще не силен – французский и тот едва одолел. А немецкий – им пришлось заниматься для получения степени – тот просто страшно вспомнить. На прошлой неделе слышал – Бетти за обедом продемонстрировала познания в марсианском. На мой взгляд, это какая-то жуткая какофония из невообразимых звуков. Она уверяет, что говорить на нем – примерно то же, что разгадывать кроссворд в «Таймс» и одновременно имитировать птичьи трели.
Я рассмеялся и взял протянутую им сигарету.
– Да, он несколько сложноват. Но представь себе, что ты вдруг отыскал здесь новую разновидность грибов – в качестве награды за твои мечтания…
Его глаза восторженно заблестели.
– Если бы это только произошло! Ты-то знаешь, я еще кое на что гожусь!
– Ну еще бы…
Он блаженно улыбался всю дорогу, пока мы шли к выходу.
– Я сегодня же посажу твои розы. И сорвать их сможешь только ты.
Уходил я с мыслью о том, что Кейн все-таки отличный парень, а легкое помешательство на грибах ему ничуть не вредило.
Мои рабочие покои в замке Тиреллиана соседствовали с самим Храмом и также находились внутри города в скале, но чуть левее. Они оказались куда как лучше моей тесной каюты, и я искренне порадовался за марсианскую культуру, которая достигла таких высот, что открыла преимущества мягкого матраца перед соломенным тюфяком. Приятно удивила кровать – она оказалась достаточной длины. Даже для меня.
Я распаковал то, что прихватил с собой, и прежде всего потратил половину кассеты, снимая Храм.
Затем взялся за книги. Я водил объективом над страницами, пока не устал перелистывать их, не вникая в содержание. Тут мне попался на глаза какой-то исторический отрывок и я решил начать с него.
«…И вот на тридцать седьмом году Процесса Чиллен пришли дожди, которые принесли радость, ибо было это редким событием, и мы встречали его как предзнаменование, благоприятное для нас.
Но эти дожди не были животворным семенем Малана, упавшим с небес, ибо то пролилась кровь мироздания, бьющая безумной струей. Наступили для нас последние дни, и тогда настало время последнего танца.
И те дожди принесли болезнь, которая не убивала, и барабаны Локара простучали последнюю дробь…»
Я спросил себя, что хотел сказать этот проклятый Тамур, – он как-никак был историком и, я так думаю, придерживался фактов. Это не было их Апокалипсисом. Так чем же?
Или это Апокалипсис в их представлении?..
– Почему бы и нет? – подумал я. – Люди Тиреллиана – лишь ветвь от того могучего дерева, что когда-то было высокоразвитой цивилизацией. Марсиане вели войны, но не до полного уничтожения друг друга – их наука не достигла необходимого уровня технологии. И что есть болезнь, которая не убивает?.. Могла ли она сделать такое? И каким образом, если не была смертельной?
Перелистав несколько страниц, я добрался до конца. В дальнейшем природа болезни не рассматривалась.
Матриарх М'Квайе!.. Именно в тот момент, когда мне больше всего нужна помощь, тебя нет рядом!
Не будет ли с моей стороны ошибкой пойти ее поискать? Пожалуй, да. Моя свобода здесь ограничена тем, что я уже видел; это однозначно. Придется подождать дополнительных разъяснений.
От безысходности я стал долго и внятно перечислять проклятия на всех известных мне языках и наречиях, нимало не заботясь, что оскверняю священные уши Малана. Он, правда, оказался благороднее, чем я предполагал, во всяком случае, оставил меня в живых.
И я решил, что на сегодня впечатлений достаточно – завалился спать.
Я спал, должно быть, уже несколько часов, когда в мою комнату с крохотным светильником в ладони пришла Бракса. Она и разбудила меня, довольно бесцеремонно дернув за рукав пижамы.
Я сказал ей «привет». Интересно, а что еще я мог ей сказать?
– Я пришла послушать стихи.
– Какие стихи?
– Ваши.
– А-а…
Я зевнул, сел и сказал то, что обычно говорит человек, которого будят среди ночи, да к тому же просят что-нибудь почитать.
– Это весьма мило с твоей стороны, но тебе не кажется, что сейчас не самое подходящее время для поэзии?
– По-моему, это не важно, – утешила она.
Когда-нибудь я обязательно напишу статью для «Лингвистического журнала» и озаглавлю ее: «Интонация как недостаточное средство передачи иронии».
Но поскольку я проснулся, халат пришлось надеть.
– Что это за животное? – поинтересовалась она, разглядывая вышитого на нем шелкового дракона.
– Мифическое, – не стал я вдаваться в подробности. – Уже поздно. Или рано. Я устал. С утра у меня много работы. И М'Квайе может не то подумать, если застанет тебя здесь…
– Что – не то?
– Черт возьми, ты прекрасно понимаешь, что я хотел сказать! – впервые мне представился случай произнести марсианское богохульство, но меня постигла неудача.
– Нет, – ответила она, – не понимаю.
Она казалась растерянной и немного обиженной, словно щенок, которого за что-то бранят, а он никак не может понять – за что.
Я смягчился. Красный плащ Браксы создавал неповторимую гамму с ее волосами и лепестками губ – сейчас эти губы дрожали.
– Я не хотел тебя обидеть. В моем мире существуют определенные правила. Ими возбраняется пребывание в одной спальне мужчины и женщины, если они не состоят в браке… Думаю, это объяснение тебе доступно?
– Нет.
Ее глаза были, как два зеленых нефрита.
