слабости. И новые данные подтверждают вероятность такого решения".
"Физиологический коллективизм" - такая же химера, что и "труд как потребность организма". Михаил Одесский в статье "Миф о вампире и социал-демократия" пишет:
"В качестве конечной цели идеолог "физиологического коллективизма" рассчитывал связать узами "кровного родства" все человечество. Но поскольку, по его убеждению, коллективистский строй в России, несмотря на победу большевиков, все-таки не был создан, объективные условия для полной реализации спасительной методики отсутствовали. "В нашу эпоху господствует культура индивидуалистическая; ее атмосфера неблагоприятна для нашего метода и точки зрения, лежащей в его основе. Трудовой коллективизм, их истинная почва, еще только пробивается к жизни. Когда он победит, тогда будут устранены трудности и препятствия, стоящие теперь на пути коллективизма физиологического, тогда наступит его расцвет"".
Выведение нового человека, человека будущего, шло в Советской России рука об руку с поисками телесного бессмертия. В первую очередь, с идеями Николая Федорова о грядущем всеобщем воскрешении (т.н. "Философия Общего Дела", сторонником и пропагандистом которой был и К. Э. Циолковский), о возможности "воспитания" у биологического организма (в т. ч., разумеется, и человеческого) не свойственных ему особенностей. И, конечно же, с поисками возможности привития, а затем закрепления приобретенных качеств на генетическом уровне.
И точно так же, рука об руку, шли фантастичность представлений об устройстве грядущего общества и фантастичность представлений о природе человека. В обоих случаях, слово "фантастичность" можно заменить на "идеалистичность". Сами же советские утописты вместо него использовали слово "научность".
Впрочем, все вышесказанное - лишь необходимая преамбула. Меня куда больше интересовало - и интересует - отражение утопических "научных" представлений в советской же литературе. Какими рисовались Царство Божие на земле и его обитатели советским писателям - вплоть до последнего этапа существования "Утопии во власти": именно так историки М. Геллер и А. Некрич назвали книгу свою об истории Советского Союза.
"Эх, дороги, пыль да туман"
В прежние времена, начиная с Античности и вплоть до Эпохи Просвещения, для описания идеального общества авторы помещали его на каком-то отдаленном острове (от Атлантиды до Утопии), либо в экзотических (а то и откровенно сказочных) на тот момент регионах. Например, у евреев утопическое царство царя Йосефа оказывалось где-то в Азии за рекой Самбатион, непреодолимой в будни (стихала она только по субботам, когда евреям нельзя было ее перейти), а Шамбала буддистов располагалась в неприступных Гималаях. Короче, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве, за глубокими морями, за высокими горами. Потому и литературные формы тут были соответствующие - либо сказочные "народные" романы, либо "романы путешествий". К последним относятся сочинения Томаса Мора, Томмазо Кампанеллы, Френсиса Бэкона, Джонатана Свифта и прочих мыслителей и писателей. Тут, возможно, уместно отметить, что Свифт помещает на неведомые острова не только идеальное общество, как, например, Бробдингнег - царство могучих и благородных великанов, управляемых классическим просвещенным монархом. На неизвестном острове в Индийском океане, вблизи Мадагаскара лежит и земля разумных лошадей, хуинэмов. Именно так. Да простят меня читатели за въедливость, но только изобретенное замечательным переводчиком А. Франковским слово "гуигнгм" в природе, а равно в тексте Свифта, не существует. Слово "houyhnhnm" по-русски читается именно так, как я указал, и не иначе - ["hwinəm]. Да, для русского уха - нецензурно, что делать...
Многие читатели уверены в том, что Свифт противопоставляет благородных хуинэмов мерзким людям йеху. Его даже, по этому поводу, обвиняли в мизантропии. Между тем, четвертое путешествие Лемюэля Гулливера - тонкая, но от того не менее едкая сатира на современные писателю утопии, на призывы "назад к природе", на восхищение всепоглощающим "природным" рационализмом. Достаточно вспомнить, как, например, хуинэмы (ну, хорошо, разумные лошади) относятся к другим обитателям своего острова. Например, ослиным мясом кормят йеху:
"Гнедой лошак подал мне какой-то корень, взяв его между копытом и бабкой <...>, я взял его и <...> возвратил ему; тогда он принес из хлева йеху кусок ослиного мяса, но от него шел такой противный запах <...> лошак бросил мясо йеху, и животное с жадностью сожрало его". Джонатан Свифт. Путешествия Гулливера, пер. А. Франковского. Кстати, так и не понял я, почему и А. А. Франковский, и Б. М. Энгельгардт перевели слово "nag" ("кляча", "пони") как "лошак", ведь лошак - это гибрид жеребца и ослицы! Иными словами - оба переводчика воспринимали ослов как существ, столь же разумных, что и лошади - ведь жеребцы, выходит, даже могли иной раз выбрать ослиц в сексуальные партнерши! И тогда всё еще интереснее. Хотя, скорее всего, речь у Свифта идет именно о пони - низкорослой рабочей лошадке.
Да, а молодых йеху убивают, чтобы их шкуры использовать при строительстве жилищ. И самому Гулливеру хуинэмы их присылают для строительства парусной лодки:
"...Я соорудил нечто вроде индейской пироги, только гораздо более крупных размеров, и покрыл ее шкурами йеху, крепко сшитыми одна с другой пеньковыми нитками моего собственного изготовления. Парус точно так же я сделал из шкур упомянутых животных, выбрав для этого те, что принадлежали самым молодым из них, так как шкуры старых йеху были слишком грубыми и толстыми..."
Собственно говоря, и история взаимоотношений тех самых йеху, то бишь, одичавших людей, и разумных, рационально мыслящих лошадей в интерпретации Свифта содержит немало двусмысленностей:
"...Йеху не всегда существовали в стране, но много лет тому назад на одной горе завелась пара этих животных <...> эта пара начала размножаться, и ее потомство скоро стало так многочисленно, что наводнило и загадило всю страну; что для избавления от этого бедствия гуигнгнмы устроили генеральную облаву, в результате которой им удалось оцепить все стадо этих тварей; истребив взрослых, гуигнгнмы забрали каждый по два детеныша, поместили их в хлевах и приручили, насколько вообще может быть приручено столь дикое животное; им удалось научить их таскать и возить тяжести.
<...>
Гуигнгнмы поступили крайне неблагоразумно, задумав приручить еху и оставив в пренебрежении ослов, красивых, нетребовательных животных, более смирных и добронравных, не издающих дурного запаха и вместе с тем достаточно сильных, хотя и уступающих йеху в ловкости; правда, крик их не очень приятен, но все же он гораздо выносимее ужасного воя йеху..."
Рациональная жестокость разумных лошадей, очевидно, и превратила потомков зверски истребленных дикарей-йеху в злейших и "неприручаемых" врагов. Правда, утилизируют они при этом мясо не йеху, а послушных, покладистых и, похоже, тоже разумных ослов. Шкуры - другое дело, шкуры используются человеческие (бр-р...), причем не состарившихся и умерших естественной смертью йеху, а вполне здоровых и сильных. Которых, очевидно, разумные и благородные хуинэмы (или, по их приказу,
