подручные ослы) вполне рационально забивают копытами. Словом, четвертая часть "Путешествий Гулливера", как и остальные три, отнюдь не утопия (как писали некоторые литературоведы), - но такая же сатира. В чем-то даже более едкая и злая.
Впрочем, книга Джонатана Свифта и история ее переводов на русский язык заслуживает отдельного и очень обстоятельного разговора. Здесь же я хочу лишь заметить, что не только утопии, но и антиутопии XVIII - XIX веков оказывались расположенными на отдаленных экзотических островах. В самом деле, где же еще можно было их расположить? Разве что на Луне - куда и отправил своего героя еще один автор, французский философ и поэт Сирано де Бержерак, написавший книгу "Иной свет или Государства и империи Луны". Но это, скорее, исключение из общих правил.
Разумеется, все тогдашние авторы находили вполне логичные по своим временам объяснения и того, как их герои попали в описываемые общества, и того, почему для других путь может оказаться непреодолимым.
Например, Томас Мор извиняется перед воображаемым собеседником за то, что не спросил у некоего Рафаэля, как именно тот оказался на острове Утопия:
" ...Ни нам не пришло в голову спросить, ни ему - сказать, в какой части Нового Света расположена Утопия..."
Мореход в трактате-романе Кампанеллы сообщает собеседнику:
"Я уже рассказывал тебе о своем кругосветном путешествии, во время которого попал я в конце концов на Тапробану, где был вынужден сойти на берег. Там, опасаясь туземцев, укрылся я в лесу; когда же я наконец из него выбрался, очутился я на широкой равнине, лежащей как раз на экваторе".
Фрэнсис Бэкон в "Новой Атлантиде":
"...Ввечеру следующего дня показалось с севера как бы густое облако, вселившее в нас некоторую надежду на землю; ибо мы знали, что эта часть Южного моря совершенно не исследована, и тут могли оказаться острова и материки, дотоле неизвестные". Кстати, к этому сочинению я еще вернусь в дальнейшем; сейчас заметим лишь, что утопии помещали и в Новом Свете, и в Индийском океане, и, кажется, даже в районе Северного полюса.
Последним в ряду утопических обществ, существующих бок о бок с современными, но в далеких странах, стал Гелиополис, описанный писателем Николаосом Риникосом в романе "Агност в Гелиополисе".
Путешествие Агноста в Гелиополис
Разумеется, это шутка. Вот так - "Агност в Гелиополисе" - могла бы называться книга, которую когда-то прочитали все (ну, или почти все) советские дети. Так могла бы называться эта повесть, если бы автор ее жил в Греции (лучше - в Древней Греции, в Элладе), а звали бы его, в самом деле, Николаос Риникос, а вовсе не... Николай Носов. Поскольку "Агност в Гелиополисе" можно перевести на русский язык как "Незнайка в Городе Солнца" (ну, или в Солнечном городе), а Николаос Риникос - Николай Носов, поскольку Риникос (ρινικός) по-гречески "Носовой", а имя Николай (Νῑκόλαος) вообще имеет греческое происхождение. Обозначает, кстати, "Побеждающий народ".
Да, это, шутка.
Но не совсем.
Или даже не шутка вовсе. В самом деле, что такое Солнечный город, который посетили Незнайка и его друзья, как не такой же идеальный город, полис, который описывал Ямбул (даже название восходит к трактату Ямбула!), а вслед за ним Кампанелла (опять Город Солнца!) и прочие утописты прошлого? В сущности, любую утопию можно назвать именно так - "Путешествие Агноста в Гелиополис". Ибо герой, глазами которого читатель видит идеальное общество, это именно "Агност", Незнающий (Незнайка), а Город Солнца, который, возможно, пытался построить Аристоник, - чем он, в сущности, отличается от чудо-города, в который попадают замечательные коротышки Незнайка, Кнопочка и Пачкуля Пестренький?
Ничем, в том-то и дело. Роман-сказка (так писатель назвал свою книгу) Николая Носова - такая же утопия, как все остальные. И Солнечный город - всё тот же золотой мираж, навеянный человечеству сон золотой, впервые привидевшийся усталым путникам в античные времена, а затем то и дело возвращавшийся и в Средние века, и в Эпоху Возрождения, и в Эпоху Просвещения, и, в конце концов, делегатам XXII съезда КПСС.
Почему бы и нет?
Правда, есть и различия. Солнечный город у Носова - типичная технологическая, а не социальная утопия. И то сказать - в социальной утопии мы все тогда жили. Поэтому речь могла идти только об утопии технологической. Собственно говоря, Солнечный город в романе Носова - это идеальное общество в представлении ребенка. Сделаем еще одно уточнение: советского ребенка. Поэтому все чудеса в Солнечном городе - рукотворные (за исключением настоящего чуда - волшебной палочки, благодаря которой герои и оказались в Солнечном городе):
"- А почему он называется Солнечный? Там дома, что ли, из солнца? - спросил Незнайка.
- Нет, - засмеялся шофер. - Его назвали Солнечным потому, что там всегда хорошая погода и всегда светит солнце.
- Неужели никогда туч не бывает? - удивился Незнайка.
- Почему - не бывает? Бывает, - ответил шофер. - Но наши ученые придумали такой порошок: как только появятся тучи, их посыплют этим порошком, и они сразу исчезнут. Это все, братец, химия!
- Как же тучи посыпать порошком?
- Ну, поднимутся вверх на самолете и посыплют.
- Но без туч ведь и дождя не будет, - сказала Кнопочка.
- А для дождя есть другой порошок, - ответил шофер. - Посыплют немножко этого порошка, и сейчас же начнется дождь. Только дождь мы устраиваем там, где надо, - в садах, на огородах. В городе тоже устраиваем дождь, но только не днем, а ночью, чтоб никому не мешал".
Или вот тут, к примеру:
"...Вот считайте: одна машина может вспахать круглое поле за час. Если она будет работать десять часов в день, то вспашет десять полей. Все десять машин вспашут, следовательно, сто полей за один день. За десять дней получится в десять раз больше, то есть тысяча. Поскольку мы собираем за лето в среднем три урожая, период вспашки продолжается около ста дней, следовательно, получится еще в десять раз больше, то есть десять тысяч полей.
- Десять тысяч полей! - воскликнул Незнайка. - Да это ведь больше, чем звезд на небе! И все вы один?
- Нет, я не один. Нас пятеро. Мы работаем в четыре смены, а пятый выходной.
<...>
- Все это поле распахал один радиокомбайн, который сеет пшеницу... Весной он начал обрабатывать землю в середине, вокруг белого здания. Постепенно он захватывал все более широкие круги. Через несколько дней в центре уже зазеленели всходы, потом пшеница заколосилась, потом начала созревать, а
