— В чем нажива — я так и не понял, — признался стрелок. — У него лицо прежде взорвалось.
— Бесконечный источник энергии, — сказал Пако. — Склад колдовских ружей.
— Власть над судьбой мира, — сказал индеец.
— Гм. — Пепел удобнее перехватил тюк с одеждой. — Ну, если так подать. Ладно, допустим, идем к вашему Кецалькоатлю.
— Я еще не решил, — сказал Пако.
— Что не решил?
— Зачем ты мне, к примеру, нужен, чико, — ответил торговец. — Буйвол понятно зачем. Это его бог, он дорогу знает. А для чего ты нам, еще подумать надо.
— Я могу стрелять, — сказал Пепел.
— Извини конечно, слингер. — сказал Пако. — Но так, как ты стреляешь — так я и сам стрелять могу.
— Могу скакать на лошади, — добавил стрелок.
— Это еще с какой радости? — спросил торговец. — Где ты лошадь-то раздобыл, кабальеро? Не дон Кихот, вроде.
— В юности у меня был конь, — сказал Пепел. — Точнее, мул. Но он был не хуже, чем настоящая лошадь.
— А у меня в детстве тоже был конь, — сказал Пако. — А может, и осёл. Я не очень хорошо запомнил.
Слингер вздохнул.
— Ну хорошо, — сказал он. — Я не могу умереть.
Мексиканец впервые замешкался с ответом. Даже Ревущий Буйвол сбился с шага, и фонарь его качнулся, расплескивая тени по каменным внутренностям храма в скале.
— В каком это смысле, чико? — осторожно спросил торговец.
— В прямом, — сказал Пепел. — Не знаю, как это работает. Все вокруг умирают, а я остаюсь жив. Такое проклятие.
Мексиканец протяжно фыркнул.
— Уговорил, чико. — Он снова передернул затвор своей телескопической винтовки. — Сейчас проверим.
— Ладно, стоп, — сказал Пепел. — Я пошутил. Что всё-таки за черная машина?
— Что-что… — раздраженно отозвался Пако. — Предупреждал же, по моему плану нужно. Всё по очереди. Сперва дона Эрнандо, потом дона Санчеса… так нет же! Всё через задницу у них, колдунья еще эта, с ее колдовством…
— При чем здесь Игуана? — Стрелок поскреб щетину. — Я так понял, твои дон Эрнандо с доном Санчесом вели нас по каким-то металлам… бритва, твои зубы. Его иголки в носу.
Он кивнул на Буйвола, который шагал поодаль, разглядывая фрески на стене каменного прохода. Фрески изображали долгий путь фонетических дисков в улиткоподобный Храм Знаний из… чрева какой-то огромной змеи либо пещеры, насколько мог видеть Пепел. Вряд ли теперь это имело значение. Весь огромный запас знаний был стерт и разрушен, и только загадочный Гудспринг-Кецалькоатль отныне мог рассказать им, что такое аврора и как бороться с Шумом.
— «При чем здесь», — передразнил торговец Пако. — А ты говорил с твоим мотеро? Спрашивал его, почему у ведьмы глаза нет?
— Она отдала свой глаз, чтобы видеть моими глазами, — немедленно ответил Буйвол.
— Бред, — сказал Пепел. — Скажи лучше, кто такой этот Гудспринг? Ведь это человек? Американец?
— Кецалькоатль, — отозвался Ревущий Буйвол почтительным шепотом. — Кецалькоатль это огромный змей. Видишь?
Он указал фонарем на длинную фреску.
— Несущий Знание предал наше племя, братья, — сказал Буйвол иным голосом. — Вот, что писал Бронзовый Койот. Койот написал: Пернатый змей хочет, чтобы взошло шестое солнце. Тогда мир погибнет и люди из мяса умрут, а на смену им придут люди из огня. Так говорили великие инка. Так говорили великие майя. Змеиный бог хочет, чтобы пророчество сбылось. Он несет нам зло. Он нес нам зло раньше. Если следующий подносимый не достанется солнцу и будет убит белыми, то о каких иных коварствах умолчал его раздвоенный язык?
Индеец умолк так же резко, как начал говорить.
«Мда», — подумал стрелок. С одной стороны черная машина дона Эрнандо и волшебное ружье Санчеса, а с другой — мистический отсутствующий глаз Бессмертной Игуаны. И огромный змей-американец по имени Джон Гудспринг, родом из Омахи, штат Небраска. Иногда слингеру приходилось щипать себя, чтобы убедиться, что он в самом деле живет и мыслит, а не видит какой-то странный сон.
Но подземная тропа вела их вперед, и они шли, каждый думая о своем и строя планы, все из которых теперь вились вокруг личности этого странного змеиного бога, и возвращались к ней с такой же назойливостью, с какой мотыльки слетались на масляный огонь двух почти угасших фонарей.
Точно так они ушли с Трикси ночью, покинув ярмарку, будто двое воров. Двое подростков на заработках, каждый очарованный этой странной девочкой из города.
Она сказала им, что явилась в Краулер спасти мир от жары, от засухи и пожаров. Она сказала им, что исполняет заветные желания в обмен на героические подвиги.
Джошуа водил своего мула по ярмарке, четырнадцатилетний ряженный ковбой, красавец и приманка для приезжих городских дам, желающих покататься за три доллара пять минут или пострелять из Кочерги по доллару за выстрел.
Лоуренс Майкл Мэй, худощавый паренек родом из Седоны, играл в карты на деньги и раскидывал подобие «скорлупок», используя два туза и червовую даму, за которой и городские, и деревенские лопухи пытались уследить, что им удавалось ровно тогда, когда Майк хотел подцепить очередного клиента на удочку.
Оба мечтали забраться Трикс под юбку.
Краулер не был настоящим поселком или станцией — городок представлял из себя останки огромной рельсоукладочной машины, которая должна была провести маршрут до какой-то стекольной копи или золотого рудника, да тот иссяк прежде, чем машина закончила свою работу. Эта ржавая черепаха размером с небольшой поселок так и осталась торчать среди аризонской пустоши и служила вечным пристанищем для местной ярмарки, единственной общественной достопримечательности на множество миль вокруг.
Поезда досюда не ходили, хотя дрезина сновала туда-сюда раз в день, развозя всех желающих — кого в Седону, кого обратно в Краулер.
Джош потащил с собой своего мула Камато, которого угнал из бродячего цирка, своего первого места работы. Мула не на кого было оставить, да и он рассчитывал покатать Трикс напоследок. Трикси отказалась ехать на муле и не захотела ехать на дрезине. Они шла пешком, а они шли за нею.
И шли, и шли, и шли. Он и Лоуренс Майкл общались мало — каждый чуял в другом соперника. А Трикс, казалось, и вовсе не нужны были собеседники.
Ночью, когда Джошуа спал, привалившись к теплому мулу, Трикси явилась к нему… но вывернулась прочь, едва он попытался обнять ее.
— Ты мечтаешь стать настоящим ковбоем. Стрелком Дикого Запада, — прошептала она ему на ухо. — Твоя мечта сбудется. Но сначала… ты должен быть сильным. Ты боишься потерять своего друга?
— Не боюсь, — ответил он беззаботно. — Да и он мне не друг.
