Лагерь оказался таким же нищим и покинутым, как храмовый навес с бочками и сам храм. Пока мексиканец разводил огонь, Ревущий Буйвол и слингер обследовали каждое из скромных лиственных жилищ на предмет полезной добычи, но нашли только старый шахтерский заступ, несколько ржавых жестянок (в которых, впрочем, они закипятили чай из коры), да еще странную шарообразную конструкцию из хвороста, нечто вроде гнезда, внутри которого обнаружились кости и череп молодого козленка, собранные в небольшую пирамиду. Пеплу эта находка особенно не понравилась — не потому, что это были кости и череп, а из-за странной формы вязанки и особенно ее аптечного, йодистого запаха.
— Тут есть дикие звери. Почему ты не охотишься с ружьем, дон тио Рамирес? — спросил индеец. — Я ведь не могу каждый раз доставать для тебя еду. Ты должен учиться охотиться.
— Он не охотится, потому что патронов нет, — сказал Пепел, сам забираясь в пустой шалаш и вытягиваясь на прекрасном ароматном ковре из листьев и хвои. — Отчего, думаешь, он так затвором всё время щелкал? У него пусто в затворе. Я сосчитал.
— Спасибо тебе, слингер, — проворчал Пако в стороне. — У меня патронов нет, у тебя патронов нет. Теперь нас голыми руками брать можно.
— За себя я не волнуюсь, — ответил стрелок. — Меня не убьешь. Я же говорил.
— Вы оба такие странные люди, — сказал индеец.
И больше они не разговаривали. Под вечер Буйвол собрал несколько горстей кислых ягод, а торговец изжарил на костре пару больших древесных грибов, оказавшихся горькими, но сытными. После этого все трое, вяло отбиваясь от комаров, полезли устраиваться на ночь.
Ее лицо снова рядом.
— Твой конь, наверное, наступил на змею, — говорит Трикси. — Он нам больше не нужен. Он умирает. Можно, я убью его?
«Нет. Это ты его отравила. Ты», — хочет сказать Джошуа, но молчит.
— Чтобы стать настоящим стрелком из пустошей, ты должен научиться убивать загнанную лошадь. Ты не можешь убить своего коня сейчас. Можно, я убью его?
Еще вчера с Камато было всё в порядке. Но, стоило этой маленькой ведьме заговорить о жертвах, и Камато немедленно слег, отравленный каким-то неизвестным Джошу ядом, может быть, и правда змеиным, но…
— Мальчик должен умереть, — говорит она. — Но мальчик не умрет, пока не научится хоронить своих друзей.
Она почти не скрывает, что отравила Камато своими руками.
— Можно, я убью его?
Джошуа втягивает носом воздух, осторожно, чтобы не подать виду, как он расстроен и слаб.
— Можно, я убью его?
А он-то думал, что она говорит о Лоуренсе Майкле.
Они съели жареную ногу Камато вдвоем, Трикс и Майк. Джошуа так и не смог откусить ни кусочка, хотя был зверски голоден. Рано утром они пришли на станцию — туда, откуда в девять отбывала дрезина. Рядом уже сидела какая-то каторжная артель.
— Это помощники итальянских хозяев, — сказала Трикси. — Они помогают людям спасти мир. Вы хотите спасти мир?
— Я хочу убраться из этой дыры поскорее, — сказал Лоуренс Майкл Мэй. — Дать тебе денег на билеты? Возьми для нас что-то в первом классе. Для меня и себя. А этого…
Он кивает на Джошуа. Тот сжимает кулаки в карманах. Но Трикси улыбается ему — ему, а не Майку, и Джош расцветает.
— Этого можно в третий, — говорит Лоуренс Майкл Мэй.
— Дай мне деньги. — Трикси протягивает руку. Она добавляет: — Лучше дай все. На сохранение.
— Это еще зачем? — малолетний конопатый шулер Лоуренс Майкл смотрит на нее, улыбаясь своей кривой ухмылочкой. «Она обманет его», — думает Джош не без удовольствия.
Раз она могла сделать такое с Камато — от этой ведьмочки можно было ждать чего угодно. Ему даже немного жаль этого несчастного паренька из глубинки, такого же деревенского лопуха, как его клиенты.
— Вы стойте здесь, — говорит Трикс. — Мне нужно исполнить то, что должно быть исполнено.
Она улыбается через плечо им обоим.
— Мне нужно исполнить ваши мечты. А потом я поеду обратно, в город. Вы поможете мне, и мир будет спасен.
Трикси идет в сторону станции. Они радостно скалятся ей вслед, потом смотрят друг на друга — и продолжают улыбаться, помимо воли.
Каждый думает, что избран он, а второй будет обманут.
Когда слингер проснулся, снаружи уже рассветало и накрапывал дождь.
Он выбрался из палаша и замер.
С-с-с-с! Целое кольцо из змей извивалось у его ног, и всё новые твари прибывали из каплющего леса, сползаясь к их теплому костру.
— Пако! — крикнул Пепел. — Пако, где индеец?
Мексиканец выполз из палатки и замер. Он сказал что-то, но рядом сверкнула молния — КРАК! — и его голос утонул в грохоте ближнего грома.
— Что?! — крикнул стрелок, осторожно пробираясь мимо змей.
С-С-С! Одна из них, медноголовая гремучка, кинулась ему под ноги, и слингер едва успел отскочить назад.
«Проклятие», — подумал он.
— Что-что! — наконец долетел до него голос торговца. — Сбежал твой кукарача, говорю! Что! Сам виноват! «Патронов нет у него»! «Затвором щёлкает он»! Кто за Ве-егас, поднимите руки. Ушел. Всё.
— Что с обувью? — Пепел кивнул на ноги мексиканца — одна босая, сапог нахлобучен только на левую.
— Не могу достать! — крикнул тот. — Гады налезли, не видишь?
Стрелок увидел. Сапог Пако валялся недалеко, у костра… он был странно выпучен. Змеи лезли в него одна за другой, стараясь изо всех сил поместиться внутри все сразу.
КРАК! Еще раз сверкнула молния. Рядом оглушительно грянул гром.
«Что за свистопляска», подумал слингер.
— Дай мне нож! — крикнул он.
— Что?
— Я пробьюсь, отгоню их! Дай мне нож!
Пако секунду поколебался, потом бросил мачете к ногам слингера, — тот самый, черный нож с золотой отделкой и змеиной головой на рукояти.
«Как уместно», — подумал стрелок. Он пригнулся и разрубил одну змею. С-с-с! Другая собралась в кольца, потом кинулась на него — но с опозданием. Крак! Слингер разрубил и ее.
Хруп! Крак! Хруп! С-с-с! Он пробирался вперед, кромсая змей направо и налево, пока не понял, что мексиканец что-то кричит, стараясь привлечь его внимание.
— А?! — Стрелок повернулся к нему.
— Что ты делаешь, балда?! — Торговец орал изо всех сил. — Ты посмотри! Что ты делаешь?!
Слингер глянул под ноги и понял. Не все змеи были обычными. Среди гадин оказалась парочка темно-зеленых, почти черных, как пиявки. «Бессмертные», — подумал он.
Таких змей рубить было опасно. Он успел располовинить одну, и каждая половинка теперь атаковала его сапог по отдельности — даже хвост пытался прокусить его каблук своими костяными обломками и брызгал фонтанчиками черной ядовитой крови на твердую обувную кожу, которая размягчалась и темнела под его воздействием.
