соединял два лунных океана. Леночка шутя дала ему название Панамского.
— Да, вероятно, среди селенитов есть свои Лессепсы [8], — подтвердил Гонтран.
За каналом следовал громадный лес, покрывавший берег Центрального океана. Широкая река разрезала его зелёную площадь на две части. Далее потянулись обширные равнины, делавшиеся с каждой милей все холмистее. Наконец, на горизонте показалась зубчатая линия высоких гор, из которых одна особенно кидалась в глаза своей величиною.
Это был Провотн, величайшая из огнедышащих гор Луны. Громадный кратер этого лунного Котопахи, имевший не менее мили в диаметре, со страшной силой выбрасывал до самых границ атмосферы камни, лаву, целые скалы.
— Вот где хорошо бы, — заметил Гонтран, — получить обратный билет на проезд до Земли.
— Действительно, — подтвердил старый учёный, — Сила этого вулкана совершенно достаточна, чтобы добросить наш вагон до пояса земного притяжения. К несчастию, эта сторона Луны никогда не видит Земли.
С этими словами профессор взглянул на молодого человека, чтобы узнать, шутя или серьезно он говорил.
Телинга, управлявший аппаратом, тем временем направил его на север, и путешественники пронеслись над обширным морем.
— Куда мы теперь летим? — спросил его Михаил Васильевич.
— Прямо в Туг, — отвечал селенит, — нам нужно запастись взрывчатым составом…
Однако лишь через 36 часов безостановочного полета аэроплан достиг этого места. Путешественники увидели под ногами значительный город, стоявший посреди болот на берегу реки.
— Как это похоже на наш Пинск! — проговорил старый ученый, созерцая панораму Туга.
Возобновив запасы, пассажиры аэроплана вновь пустились в путь…
Уже двенадцать земных дней продолжалось их путешествие. Солнце все более и более склонялось к горизонту и готово была совершенно спрятаться за него, чтобы погрузить обитаемое полушарие Луны в 354-часовую ночь. Наши герои спешили к этому моменту достигнуть полюса, чтобы их пребывание на видимой стороне Луны как раз совпало с этим периодом.
Угрожающая опасность и беспокойство старого ученого. — Наши герои вынуждены надеть респираторы. — В ущелье. — Земля! — Думы путешественников. — Без перспективы. — Над кратером Платона. — Лес. — Есть ли на Луне растительность? — Путешествие продолжается.
Усевшись на носу аэроплана, с подзорной трубой руках, Михаил Васильевич, не отрывая глаз от окуляра, смотрел на горизонт, и его серьёзное лицо все более и более омрачалось, по мере того как аппарат приближался к видневшейся вдали цепи гор. Вдруг чья-то рука легла ему на плечо. Старый учёный обернулся и увидел Елену, которая смотрела на него с беспокойством.
— Ты, верно, ожидаешь какой-нибудь опасности, папочка, что так озабочен? — спросила молодая девушка.
— Да, по правде сказать, те горы пугают меня.
— Почему же? Разве вулкан, над которым мы недавно пролетели, не так же высок?
— Но он имел совершенно другое положение.
— То есть как? Я не понимаю.
— Эти горы находятся на самой границе видимого полушария Луны, и потому воздух над ними должен быть страшно разрежен.
— Но ведь у нас есть респираторы г-на Сломки, — с улыбкой заметила Елена. Михаил Васильевич презрительно пожал плечами. — Ты не доверяешь им, папочка
— Мало.
Молодая девушка снова улыбнулась.
— Ведь граф проверял их действие и заявил, что сам по мог бы придумать ничего лучшего, — добавила она.
— Гм! — промычал старик. — Наш дорогой Гонтран относится слишком снисходительно к своему приятелю. Я право не понимаю, как мог человек с его умом и учёностью связаться с такой посредственностью.
Потом профессор, обратившись к Телинге, сносил:
— Нам непременно надо пролететь над этими горами?
— Конечно, — с оттенком удивления отвечал селенит. — Как же иначе — А нет ли где-нибудь горного прохода, менее возвышенного?
— Проходы есть, но далеко в сторону, между тем как добраться до Ромунинка можно лишь держась прямого направления.
Михаил Васильевич справился по селенитской карте и, сравнив ее с земными картами лунной поверхности, увидел, что селениты под именем Ромунинка подразумевают цирк Платона.
— Но разве нам необходимо, — спросил он, — лететь именно туда?
— Это самый короткий путь, чтобы достигнуть Нотолидера, в окрестностях которого, по вашим указаниям, находится то, что вы ищете.
Новое сравнение земного атласа Луны с картой селенитов показало профессору, что Нотолидер — ничто иное, как кратер Архимеда.
— Да ведь это почти в самом центре видимого полушария! — воскликнул он.
— Конечно, — бесстрастно отвечал Телинга.
Профессор взглянул на свои инструменты. Барометр показывал давление всего в 28 сантиметров, стрелка компаса не имела определенного направления. Михаил Васильевич кинул на своих спутников озабоченный взгляд.
В то же время к этим угрожающим показаниям присоединилось новое неудобство: чем дальше подвигался аэроплан, тем дневной свет все более и более ослабевал, сменяясь мраком ночи.
— Друзья мои, — сказал наконец профессор голосом, которому он старался придать твердость, — мне кажется, настало время обратиться к дыхательным аппаратам…
Изобретенные Сломкой респираторы были очень простого устройства. Подобно скафандрам, в которых работают наши водолазы, они состояли из круглой каучуковой каски, покрывавшей голову, и каучуковой же куртки, плотно застегивавшейся под мышками. Вереди каски были вставлены два стекла, позволявшие видеть все окружающее, а напротив рта — отверстие с трубкой для дыхания. Последняя соединяла аппарат со стальным цилиндром, заключавшим в себе четверть литра чистого кислорода в жидком виде. Кран, запиравший трубку, служил регулятором: лишь только он отпирался, в цилиндре выделялся газообразный кислород, поступавший внутрь каски. Весь цилиндр мог развить таким образом до трех тысяч литров газообразного кислорода, — количество, вполне достаточное на три дня.
Кроме отверстия, в которое поступал кислород, аппарат был снабжён еще другим отверстием, чрез которое выходили газообразные продукты дыхания; закрытое клапаном, открывавшимся изнутри наружу, это отверстие вместе с тем служило и для разговора, — стоило приставить к нему жестяную акустическую трубку.
Благодаря такому устройству, респираторы Сломки позволяли безнаказанно оставаться даже в самой разреженной и невозможной для дыхания атмосфере.
С помощью изобретателя путешественники поспешно облеклись в эти приборы. Молодой инженер поочерёдно осмотрел каждый аппарат, убедился, что все трубки крепки, а пуговки застёгиваются герметически, и наконец открыл краны.
Тем временем Телинга бросил в баллон новый запас взрывчатого вещества, и аэроплан с быстротой стрелы понёсся к поднимавшимся на горизонте горам.
Михаил Васильевич не спускал глаз со стрелки барометра. Хорошо ещё, что лицо его было закрыто респиратором, — иначе спутники профессора были бы поражены резкой переменой его выражения.
— Чёрт возьми, — с испугом пробормотал, он, — барометр все падает!
Сломка, в свой очередь следивший за показаниями прибора, приставил к уху старого учёного конец разговорной трубки.
— Скоро давление будет ниже того, какое земная атмосфера представляет на высоте пятнадцати тысяч метров, — проговорил он.
Михаил Васильевич в знак согласия кивнул головою.
"Лишь бы
