Герб взял трубку. Послушал. Затем, прикрывая ладонью микрофон, сообщил Бакману:
— Это Тавернер. Ясон Тавернер.
— Я поговорю с ним. — Забрав у Герба Майма трубку, Бакман сказал: — Привет, Тавернер. Уже поздновато.
В ухе у него тут же прозвучал гулкий голос Тавернера:
— Я хочу сдаться. Сейчас я в квартире у Хильды Харт. Мы здесь вместе ждем.
Обращаясь к Гербу Майму, Бакман сказал:
— Он хочет сдаться.
— Велите ему явиться сюда, — сказал Герб.
— Явитесь сюда, — сказал Бакман в трубку. — А зачем вы хотите сдаться? Ведь мы в конечном счете все равно вас убьем, сукин вы сын. Грязный убийца, вы же сами это знаете. Почему же вы не бежите?
— Куда? — прохрипел Тавернер.
— В один из кампусов. Лучше всего в кампус Колумбийского университета. Там все более-менее нормализовалось; есть еще кое-какие запасы пищи и воды.
— Не хочу, чтобы за мной охотились, — сказал Тавернер. — Надоело.
— Жить — это значит, чтобы за тобой охотились, — проскрежетал зубами Бакман. — Короче, являйся сюда, и мы тебя оформим. Да, и эту дамочку Харт тоже с собой прихвати. Чтобы мы смогли записать ее признание. — Дурак ты набитый, подумал он. Сам сдаешься. — Отрежь себе яйца, пока они у тебя еще есть. Гнида вонючая. — Голос генерала полиции задрожал.
— Я хочу оправдаться, — тонко прозвенел в ухе у Бакмана голос Тавернера.
— Как только ты сюда явишься, — сказал Бакман, — я сразу же тебя пристрелю. Из моего личного пистолета. За сопротивление при аресте, дегенерат ты чертов. Или еще за что-нибудь. Уж как нам заблагорассудится это назвать. Как больше понравится. — Он повесил трубку. — Он едет сюда, чтобы его тут убили, — сказал он Гербу Майму.
— Вы подцепили его на крючок. Если хотите, можете отцепить. Снимите с него обвинение. Отошлите его обратно к записям на студии и пошлому телешоу.
— Нет, — покачал головой Бакман.
Тут в дверях с двумя розовыми капсулами и стаканчиком воды появился Вестербург.
— Производное дарвона, — сказал он, протягивая все это Бакману.
— Спасибо. — Бакман проглотил пилюли, запил их водой, затем скомкал бумажный стаканчик и бросил его в бумагорезку. Зубчики бумагорезки негромко покрутились, затем встали. Повисла тишина.
— Поезжайте домой, — предложил ему Герб. — Или, еще лучше, отправляйтесь в мотель. В хороший мотель где-нибудь в центре города на всю ночь. Хорошенько выспитесь. Я тут разберусь с маршалами, когда они позвонят.
— Я должен встретить Тавернера.
— Нет, не надо. Я сам его оформлю. Или его может оформить дежурный сержант. Как любого другого преступника.
— Поймите, Герб, — сказал Бакман. — Я действительно собираюсь убить этого парня, как и сказал по телефону. — Подойдя к своему столу, он открыл самый нижний ящичек, вынул оттуда кедровую шкатулку и поставил ее на стол. Открыв шкатулку, Бакман достал оттуда однозарядный пистолет «дерринджер-22». Затем зарядил его тупоносым патроном и поставил на предохранитель, держа его при этом дулом к потолку. Безопасности ради. Привычка.
— Дайте посмотреть, — попросил Герб.
Бакман отдал ему пистолет.
— Работы Кольта, — пояснил он. — Кольт приобрел чертежи и патенты.
— Превосходное оружие, — сказал Герб, взвешивая пистолет на ладони. — Затем он вернул его Бакману. — Только двадцать второй калибр маловат. Ведь вы должны будете влепить ему прямиком между глаз. А ему нужно будет стоять как раз перед вами. — Он положил Бакману руку на плечо. — Воспользуйтесь лучше тридцать восьмым особым или сорок пятым. Ага? Согласны?
— Знаете, кому принадлежит этот пистолет? — спросил Бакман. — Алайс. Она хранила его здесь. Говорила, что, хранись он у нас дома, она наверняка бы употребила его во время очередного нашего с ней спора. Или как-нибудь поздно ночью, когда ее охватывала депрессия. Но это не дамское оружие. Дерринджер делал дамские пистолеты, но этот не из тех.
— Вы раздобыли для нее этот пистолет?
— Нет, — ответил Бакман. — Алайс сама откопала его в одной жалкой лавчонке в районе Уоттса. Заплатила за него двадцать пять баксов. Если учесть его состояние, совсем неплохая цена. — Мы правда должны его убить. Маршалы распнут меня, если мы не повесим все дело на Тавернера. А я непременно должен остаться на нынешнем уровне.
— Я об этом позабочусь, — заверил его Герб.
— Ладно, — кивнул Бакман. — Я поеду домой. — Он положил пистолет обратно в шкатулку, на подушечку красного бархата, закрыл крышку, затем опять открыл и вынул из пистолета патрон двадцать второго калибра. Герб Майм и Фил Вестербург наблюдали. — В этой модели ствол разрывает вбок, — заметил Бакман. — Это необычно.
— Вы бы лучше взяли с собой черно-серого, чтобы отвезти вас домой, — посоветовал Герб. — После всего, что случилось, в таком состоянии вам не следует садиться за руль.
— Я могу вести, — возразил Бакман. — Я всегда могу вести. Вот чего должным образом я не могу, это всадить пулю двадцать второго калибра в человека, который стоит прямо передо мной. Кому-то придется сделать это за меня.
— Доброй ночи, — тихо произнес Герб.
— Доброй ночи. — Бакман вышел из кабинета и через другие кабинеты, безлюдные комплексы и залы академии снова добрался до подъемной трубы. Благодаря действию дарвона головная боль постепенно утихала; Бакман испытывал за это благодарность. Теперь я вволю могу дышать ночным воздухом, подумал он. Без всяких мучений.
Дверца подъемной трубы скользнула в сторону. За ней стоял Ясон Тавернер. А с ним — привлекательная женщина. Оба были бледны и явно напуганы. Оба — статные, обаятельные, нервозные. Сразу понятно, что сексты. Побежденные сексты.
— Вы находитесь под полицейским арестом, — сказал Бакман. — Вот вам ваши права. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. У вас есть право на юридическую консультацию, и, если вы не можете нанять адвоката, таковой будет для вас назначен. У вас есть право подвергнуться суду присяжных, однако вы можете отказаться от этого права и быть судимыми судьей, назначенным Полицейской академией города и округа Лос-Анджелес. Понимаете вы, что я только что сказал?
— Я пришел сюда оправдаться, — произнес Ясон Тавернер.
— Мой сотрудник запишет ваши показания, — сказал Бакман. — Идите в те голубые кабинеты, куда вас раньше приводили. — Бакман указал пальцем. — Видите его? Вон там? Мужчину в однобортном пиджаке с желтым галстуком?
— Могу я сделать признание? — спросил Ясон Тавернер. — Я признаю, что находился в доме, когда она умерла, однако не имею к этому ни малейшего отношения. Я поднялся наверх и нашел ее в ванной. Алайс пошла туда за аминазином. Чтобы нейтрализовать мескалин, который она мне дала.
