– Убить отца Мак-Коннахи, – надтреснутым голосом сказал Дик.
– Да. Никто не произнес это вслух – мы просто отправили женщин прочь и кинули жребий.
– Выпало вам.
Габо отвернулся.
– Пойдем покурим.
Они выбрались на крытую палубу и, встав у вентиляционной вытяжки, закурили.
Уже несколько недель шли непроглядные дожди, и поселка пленных за пеленой ливня видно не было. Вода в Сухой Бухте стояла выше человеческого роста – и вброд, как два дня назад, на навеги было уже не попасть. Очень скоро дожди должны были отрезать от суши и «колонию прокаженных», превратив полуостров Каммо в остров. Да, пожалуй, Моро не рискнет сюда сунуться – место уединенное, все друг друга знают.
– Отец Мэтью венчал Сильвер и Марио, – Габо выпустил юдинную струйку дыма. – Вот так-то… Что, не вышло проредить свой… заповедник монстров?
– Вы не монстр, мастер Дельгадо, – Дик тоже выдохнул дым в вентилятор. – Всяко, не больше, чем я. А как вам удалось обмануть шлем?
– Я отвечал, что отец Мак-Коннахи надоел мне. И это, черт подери, была правда.
– А другого священника здесь нет?
– Увы.
– Жаль. Я слишком давно без Таинств…
Из рубки вышел Марио, муж Сильвер – океаниец с очень хорошим, открытым лицом, чем-то похожий на Болтона.
– Но-овости с континента, – сообщил он, улыбаясь до ушей. – Торвальду дали навегу.
– Хельга расстроится, – Габо предложил Марио сигарету.
– Расстроится? Это не то-о слово. Нам эта гроза покажется легким ветерком, когда Хельга вернется.
Дик знал, что Хельга Риддерстрале – командир этой навеги, бывший капитан корвета «Мьёлльнир» с Парцефаля. О ее отношениях с неким Торвальдом он был совершенно не осведомлен.
– Заметив выражение его лица, Марио объяснил:
– Торвальд – бывший муж Хельги. В прошлом сезоне Торвальд свою навегу потерял, и Хельга немно-ожко…
– Злорадствовала.
– Да. Габо, у тебя всегда наготове подходящее слово, сразу видно образованного человека. Она надеялась, что теперь-то все видят, какой он никчемный болван, и навегу ему никто не даст. Но-о…
– Ему дали, и тут не о чем слишком до-олго разглагольствовать, – Габо передразнил связника. – Я не понимаю, зачем Хельга злится. Она класная баба и в два счета нашла бы себе кого-то получше Торвальда.
– Уж не на себя ли намекаешь?
– Да хотя бы, – усмехнулся Пуля. – Посмотрим, как сложится.
– Скучать в этом рейсе не придется, – Марио потянулся. – Это хорошо, потому что скуки я не люблю.
– Надеюсь, Сильвер с ребенком ты в рейс не возьмешь? – поинтересовался Габо.
– Конечно! Тебя разве берут не ей на замену?
– Да я вообще не знаю, берут ли меня. Мы с Хельгой еще не виделись.
– Возьмут, возьмут. Осо-обенно с учетом прозвучавшего предложения.
– А меня? – спросил Дик.
– Ну-у… Я не знаю, как Йонои Райан или Сатоми Кайзер или что у тебя записано в кадо – но Ричард Суна в этом рейсе не будет лишним.
– Пираты?
– Ну что-о ты так грубо. Пираты. Просто губернатор континента Биакко лорд Сога собирает дань с навег, которые приближаются к экваториальным водам.
– Это разрешено законом?
– Каким законом, парень? – Марио даже перестал упирать на «о». – Мы никто. Мы меньше, чем гемы – если убить гема, с тебя хотя бы слупят его стоимость. Ты знаешь, как Торвальд потерял навегу? Он попробовал сопротивляться. Помимо навеги потерял шесть человек. Но на людей всем плевать. Иска от общины пленных Совет кланов не принял. Сеу Занда, владелец навег, судится с лордом Биакко за корабль.
– Сеу Занда – он…?
– Двоюродный брат коменданта Лагаша, человек из клана Сейта. Хороший человек. Мы бы сдохли с голоду, если бы не он и его навеги.
– Значит, Хельга настроена очень серьезно? Она ведь не может позволить себе оставлять свидетелей.
– Серьезно – это не то сло-ово, – сказал Марио.
– Я не буду наниматься на эту навегу, – Дик раздавил сигарету в лужице на полу. – И Габо не советую. И вам, Марио, лучше с нее уходить.
– Это почему же? – наклонил голову Марио.
– Госпожа Хельга будет искать возможности отомстить не только пиратам – но и своему мужу. Может быть, он поступил с ней вероломно. Может быть, он виноват – но из-за его вины не должны гибнуть навегарес. Мистресс Хельга хочет показать, кто из них на самом деле мужчина. Я в этом участвовать не стану.
– Да что-о ты знаешь о Хельге, малыш? – Марио наморщил нос. – Что ты вообще, раз на то пошло, знаешь о женщинах?
– Больше, чем знали вы в моем возрасте. И я не думаю, – Дик вспомнил последнюю охоту капитана Хару, – что женщины очень отличаются от мужчин, когда речь идет о потере лица.
– Он прав, Марио, – перебил связника Дельгадо. – Мы оба знем, что он прав – и именно поэтому, Дик, мы пойдем на этой навеге. У Хельги не ангельский характер, но она слушает людей, которые рядом. И ради них удержится от глупостей.
– И мы привезем больше, чем любая другая навега, – подхватил Марио. – И докажем, что Торвальд говнюк. Потому что – между нами, девочками – так оно и есть.
– Хорошо, я был неправ, – Дик всмотрелся в дождевой сумрак. – Может быть, я и пойду с вами. Но эти три недели мне нужно провести на континенте.
– Как тебя найти? – спросил Марио.
Дик назвал адрес на общественном сантор-сервере.
– Я буду стараться проверять его каждый день. Хотя не знаю, получится или нет. Но буду пользоваться каждым случаем.
– Наш индекс ты знаешь?
– Я не хотел бы писать вам напрямую. Лучше и вам для связи завести где-то бесплатный адрес.
– Дело, – согласился Марио. – Идем в рубку.
Дик пошел за ним – и застыл на пороге.
Проводя дни за наладкой аппаратуры, Марио, слушал развлекательные программы, отключая, чтобы не отвлекал, видеоряд. И вот сейчас, в такт пляшущим над панелью язычкам разноцветного рисованного пламени, в рубке звенела задорная песенка на гэльском:
– В тени бузинного куста
Трава зеленая густа,
Там целовал меня в уста
Мой единственный, мой Дэви.
Локон свой кудрявый мне
Подари на память, Дэви.
Локон свой кудрявый мне
Подари, мой милый Дэви…
Дело было даже не в том, что на борту «Паломника» юноша слышал эту песню несчетное множество раз – мистресс Хару и напевала ее, и любила слушать в исполнении Гилл Моран и «Сверчков». Юношу остановил на пороге голос, разливавший мелодию колоратурами, до которых Гил Моран было ох, далеко…
Голос Бет.
* * *
Атмосфера такого рода балов и концертов была знакома Бет с раннего детства. «Люди любят делать добро, а еще больше любят, когда их при этом развлекают», – не без ехидства сказала однажды леди Констанс. С тех пор, как певческий дар Бет открылся, она непременно участвовала в таких концертах, и сейчас нисколько не терялась перед публикой.
