– Десятки тысяч тонн? Неужели и здесь вы... – Эверетт не договорил. Вертолет повис над самой землей, и зоркий глаз энтомолога различил груды мертвой саранчи, покрывающей равнину.
– Мы посадили ее прямо в пульпу, – объяснил Владимир Степанович. – Затем опылили с самолетов. Через пару дней, когда земля просохнет, сюда выйдут тракторы с мощными плугами. Они как следует перемешают все это варево. Аспер Нариманович возлагает на Кара-такыр огромные надежды: разлагаясь, шистоцерка должна дать несметное количество органических остатков.
– Потрясающе... – только и мог произнести пораженный англичанин.
– Ага, удовлетворены? А теперь – к Гульнар. Посмотрим, что она еще там затеяла.
Большое белое пятно они увидели издалека. По мере приближения оно ширилось, росло.
– Не догадываетесь? – спросил Владимир Степанович. – Птица.
– Птица?!! Уж не, хотели вы сказать, что вся эта площадь занята...
– Вот именно, утками и гусями.
– Но здесь их миллионы и миллионы!
– Идея Гульнар – на даровых кормах заготовить тысячи тонн птицы.
Вертолет опустился, вызвав целый переполох на беспокойном птичьем стане. Гульнар подлетела к ним по-прежнему на коне, с охотничьим ружьем в руке.
– Стервятники, – пожаловалась она. – Вот неожиданная проблема.
Все посмотрели вверх. Высоко в ясном вечернем небе парили крылатые хищники. Вот один из них, накренив крыло, устремился вниз по широкой, постепенно суживающейся спирали.
– Дай ружье, – попросил Черкез.
Грянул выстрел, и хищник, роняя перья, беспомощно взмахивая крыльями, неуклюжим комком рухнул наземь.
– Пожалуй, ты был прав тогда, – призналась Гульнар. – Пески должны быть чисты.
Она спешилась, и Черкез тут же завладел конем.
– Подменю, пока принимаешь гостей, – сказал он и, пришпорив коня, поскакал навстречу второму, камнем падающему вниз стервятнику.
– Сейчас только приземлили здесь большую стаю шистоцерки. – Гульнар указала на беспокойных своих питомцев, с жадностью поглощавших саранчу. – Не знаю, что и делала бы без нее.
Они прошли на инкубатор, из распахнутых ворот которого безостановочно выкатывались новые и новые стайки пискливых желтых птенцов.
– Распишитесь, пожалуйста, – остановил Гульнар молодой человек с обгорелым носом. – Двенадцать тысяч тонн шистоцерки.
Девушка мельком пробежала акт и поставила подпись.
– Большое спасибо, – поблагодарила она. – Оставайтесь обедать.
– Благодарю вас, – корректно ответил «хозяин шистоцерки». – Надо спешить, перехватить очередную стаю. Поступила заявка от крупного свиносовхоза.
– Не удивлюсь, если сейчас нам предложат лакомство фараонов, – шепнул англичанин Боровику. Они следовали за Гульнар, пригласившей их к обеду. – И, пожалуй, не посмею отказаться.
– Ага, входите во вкус? – развеселился Боровик. – Погодите, то ли еще будет!
Уже за столом Эверетт вспомнил:
– Третий вариант? Вы говорили тогда: третий вариант...
– Один из методов борьбы с саранчой, – ответил Боровик. – Вариант первый предусматривал полную ликвидацию саранчовых на всей планете. Пока еще это нереально, ведь их, как вам известно, более десяти тысяч видов. Тогда был разработан вариант второй. Максимально быстрое уничтожение появляющихся саранчовых стай. И одновременно же возник замечательный третий вариант. Утилизация огромных биологических масс. Это стало возможным, когда мы научились производить посадку стаи.
– До сих пор не могу понять – как вам удается? Разумеется, если не секрет...
– Секрет? – поднял брови Владимир Степанович. – Но почему – секрет?
– Радарообразные антенны... – англичанин замялся. – Ну и эти молодые люди в форме... Быть может, дело связано с военной техникой?
– Да никакого отношения! Операторы набраны из демобилизованных воинов, это верно. Все бывшие радиолокаторщики, им было легче, чем кому-либо, освоить нашу аппаратуру. А здесь требовалась быстрота, как вы понимаете.
– Да, конечно, – согласился Эверетт.
– Ну, а что касается принципа... Наблюдали вы когда-нибудь движение мальков на отмели? Идет стайка, и вдруг, сразу, как по команде, десятки особей одновременно меняют направление, замирают, уходят в глубину... Впечатление такое, будто все они соединены какими-то невидимыми нитями. Так вот, недавно наши ихтиологи нащупали эти нити. Дело тут, оказывается, в своеобразных электромагнитных излучениях, свойственных определенным организмам. При этом оказалось, что созданные ихтиологами методы управления стайками мальков вполне пригодны и для наших целей. Конечно, мы не в силах провести саранчу «против течения», приходится постоянно учитывать направление и силу ветра, но с помощью метеорологов нам удавалось маневрировать в довольно широких пределах. Заминка оставалась лишь за одним: научившись управлять стаей в полете, мы не могли еще, по своему усмотрению, поднимать ее в воздух. Исследования шли полным ходом, но тут подоспели вы с вашей сиреной. Теперь проблема решена: мы имели «вожжи», вы дали нам «хлыст», дорогой коллега!
Маленький гражданин проводил своих спутников теплым взглядом. Славные ребята. Жаль, что приходится ломать перед ними эту комедию. Но что же делать, не признаваться же сейчас! Уж слишком далеко зашел он в своей мистификации...
Подавив вздох, он начинает исподволь осматриваться. Просторный, полный народу коридор служит, как видно, здесь настоящим вестибюлем. Впрочем, правильнее назвать это верандой, – застекленная галерея, по кругу охватывающая внутреннее помещение... Невдалеке виден люк уходящего вниз эскалатора, туда и устремились его юные попутчики. Внутренняя стена галереи напоминает облепленные пчелами соты. Что же происходит там, черт возьми?
Решительно сдвинув на лоб свою пыжиковую шапку, маленький гражданин врезается в толпу. Несколько энергичных движений натренированным плечом – и он у цели. Перед ним – длинный ряд телефонных кабин, штурмуемых отчаянно галдящей, разноязычной ватагой репортеров. Да, да, конечно это репортеры, тут нет никаких сомнений. Догадаться, чем вызван ажиотаж, не так уж трудно. Но вот как они сюда пробрались?
Резкий звонок перекрывает гул возбужденных голосов. Отхлынувшая в сторону, как по команде, толпа подхватывает маленького гражданина, увлекает его по галерее на пологую лестницу, влечет куда-то вверх и выносит, наконец, в огромное помещение, ярко освещенное лампами дневного света. Первое впечатление, что попал он в обычный зал синерамы – просторный, амфитеатр, большой полукруглый экран напротив. Но нет, это, конечно, не кинематограф. Присмотревшись, маленький гражданин замечает под самым экраном небольшую прозаическую трибуну. А здесь, в амфитеатре, против каждого кресла – пюпитр для записей, наушники и табличка с перечнем языков...
