сел на корточки и стал слепо шарить руками перед собой.
– Я почти ничего не вижу, – проворчал он. – Расскажи, что случилось?
– Стеклянная крошка попала тебе в глаза. Я приказал слугам промывать тебе их и закапывать специальными каплями. Если бы не это, ты бы ослеп.
– О, Герберт… – горько сказал Лерой. – Скажи мне… ты убил его?
– Нет, мой друг. Я его ранил, но он ушел. Пока я еще мог оторваться от пола, я отвез тебя в твой дом, опасаясь, что он может вернуться. С тех пор прошли сутки. Я был рядом с тобой и ждал твоего пробуждения. Я сказал твоим слугам вооружиться и быть начеку. Но сам я, к сожалению, теперь тебе не помощник.
– Что случилось, Герберт?
Снизу вздохнули, и лорд, наконец, нащупал нечто, отдаленно напоминающее человеческую голову.
– За то время, пока ты был без сознания, те пятна покрыли все мое тело и срослись. Теперь у меня не кожа, и чешуя. Серо-зеленая, мой друг. И еще я не имею сил подняться с пола. У меня не получается встать даже на колени. Я ползаю, как гадкая ящерица… И что-то подсказывает мне, что это еще не конец. Последнее превращение еще впереди.
– Герберт… мой дорогой Герберт… что же она с нами сделала? – Лерой, чувствуя себя самым несчастным человеком на свете, навзрыд заплакал, ничего не стесняясь. Слезы увлажняли глаза, и от этого боль немного стихала.
– Да, противная попалась старуха. Ведь мы, собственно говоря, даже не были виновны в ее смерти. Это все кучер, растяпа. И ведь сидит себе сейчас, пьет эль и горя не знает. Не то, что мы с тобой. Один полуослепший, другой наполовину ящерица.
– Он ранил тебя? – Лерой, подслеповато щурясь, вскинул голову, позабыв о том, что собеседник на полу.
– Он не смог и подойти ко мне. Видимо, увидел пятна и понял, что я уже и так проклят. Знаешь, а я успел смириться с тем, что меня ждет. Теперь я уверен в этом, мой друг. Мне кажется, скоро мое тело начнет меняться и перестраиваться. Одно обидно – скорее всего, я потеряю дар речи, – Герберт говорил спокойно, но голос был как будто не его. – И кстати, я кажется понял, в чем суть твоего прокля…
Последовала долгая пауза.
– Герберт? – позвал Лерой. – Отзовись, пожалуйста!
Но никто не отзывался. Тогда лорд попробовал найти друга наощупь, но это тоже не увенчалось успехом. Истошным криком Глэнсвуд позвал прислугу.
– Звали, милорд? – спросил женский голос (лорд узнал его – это была Глена).
– Кто присутствует в комнате, кроме меня и тебя? – стиснув зубы, спросил Лерой.
– На ваш крик прибежали я и мой сын – Рэм. Вы все еще плохо видите? Вам нужно закапать глаза.
– Позже! – крикнул Лерой, нащупывая взглядом два расплывчатых силуэта поодаль. – Где граф? Граф Герберт! – надрывался он. – Он в комнате? Он на полу?
– Нет, милорд. Графа нет. Он был здесь, но теперь, наверное, ушел.
– Осмотрите всю комнату! – рявкнул лорд из последних сил, уже понимая, что они найдут. – Внимательно! Смотрите по полу!
– Слушаюсь, милорд…
– Ма-ам? Смотри.
– Святые угодники! Фу, какая гадость! У вас под кроватью какое-то существо, милорд.
– Опиши мне его. Оно живо?
– Еще как живо. Похоже на… – Лерой затаил дыхание, – ящерицу.
– Маленький дракончик, – тихо поправил Рэм.
– Серое, с чешуей, небольшое такое…
– Оно собирается убегать?
– Нет, милорд, не похоже.
– Помогите мне сесть на кровать.
Слуги помогли ему и переглянулись, ожидая дальнейших приказаний.
– Рэм, чем, по-твоему, питаются такие ящеры? – тихо спросил лорд Глэнсвуд.
– Насекомыми, – ответил мальчик, не раздумывая. – Может быть, ягодами.
– Вот что, Рэм. Я поручаю тебе следить за ним и кормить его. Если он убежит или умрет, голову тебе сниму своими руками. Я сейчас я очень хочу спать. Прислуга все еще вооружена?
– Да, милорд, – сказала Глена.
– Отлично. Охраняйте меня. Если придет мужчина, очень похожий на меня, ни в коем случае не подпускайте его ко мне. А лучше всего – убейте. Дай мне капли, Глена, – служанка подала флакончик в раскрытую ладонь. – Я буду сам все делать. Я должен вылечить глаза. Иначе мне конец. Ступайте.
– Да, милорд.
Глэнсвуд услышал шорох ее платья и понял, что Глена поклонилась ему, прежде чем уйти. Она делала это всегда, независимо от того, видел он или нет. Славная женщина… С этой мыслью лорд Глэнсвуд уснул.
Проснулся он ночью, вокруг было темно, и он долго не мог понять, видит ли он, потому что глаза уже не болели. Осталось только неприятное ощущение, будто в них попал песок или пыль. Но это можно было терпеть. Лерой позвал Глену и с удовольствием увидел, как служанка вошла в спальню, держа при себе свечу. Первым делом он спросил, где ящерица, я Глена ответила, что она все еще под кроватью, и что Рэм кормил ее уже дважды, червями и тараканами, и она ела. Лорд печально вздохнул и осведомился, не приходил ли кто, пока он спал. Глена ответила, что никого не было, и вообще все было спокойно. Тогда Лерой попросил себе свечу и пошел в зал.
В зале лорд Глэнсвуд долго стоял, не решаясь сбросить скатерть с зеркала. Он знал, что это сделать необходимо. Ему казалось, будто это даст ответ на вопрос, в чем же суть его проклятия. Он почти наверняка знал, что ничего не увидит в зеркале. Резким движением лорд сдернул скатерть и подошел к зеркалу вплотную, силясь разглядеть свое отражение. Но отражения там действительно не было. Зато кто-то за спиной резво влезал в комнату через окно. Лерой стремительно обернулся и тут же прищурился – яркий свет луны непривычно ослепил глаза. Чтобы лучше рассмотреть человека, он поднял свечу в подсвечнике повыше, и впервые увидел самого себя за пределами зеркала. Лорд оторопел настолько, что даже не стал звать вооруженных слуг – он просто напросто забыл о них. Да и двойник, кажется, не стремился нападать.
– Ну, что твой агрессивный друг, Лерой? – спросил двойник, и Глэнсвуд с изумлением слушал собственный голос. – Уже пресмыкается?
– Ты знаешь о проклятии?
– Я знаю все то же, что знаешь и ты. Ведь я – это ты.
– Неправда.
– Согласен, не совсем. Я присяду? Не бойся, я не стану никого убивать. Пока что не стану. – Отражение село в кресло и пояснило: – нога болит. Твой друг здорово меня ранил. Пришлось взять перерыв.
Человек напротив был вторым лордом Лероем Глэнсвудом, и никак иначе. Никто бы в жизни не отличил их друг от друга. И если сначала двойник, едва вырвавшись с той стороны зеркала, был похож на размытое и нечеткое подобие фигуры с колышущимися очертаниями, то теперь был вполне зримым, осязаемым и объемным мужчиной.
– Зачем ты вышел оттуда? – спросил настоящий Глэнсвуд.
– Как сказано в проклятии? Сам себя уничтожишь. Ты еще не понял, что это значит?
– Не было времени…
