— Включить аварийные системы, обрубить стыковочные щупы, манёвр боевого уклонения! — Громогласно командовал контр-адмирал. — В эфир предупреждение всем кораблям в системе, встать на рейд и не отсвечивать. Судам по боевому курсу уйти с линии атаки.
Мы с бойцами подошли к адмиралу и замерли за его спиной. Корабль даже не качнуло, но изображение на обзорных мониторах поплыло вперёд и в сторону. Мелькнула и исчезла обшивка станции. В космосе подсветились сотни сигнатур больших и малых судов. Обозначились траектории их движений и расчётные точки стоянок на рейде.
Что будет, если в этих точках корабли не затормозят, я не знал, но, думалось мне, мало им не покажется. Формулировки приказов контр-адмирала были настолько суровы, а действия экипажа серьёзны и решительны, что у меня в голове поселилось отчётливое ощущение, будто я запустил незримый боевой маховик.
Огромный, монструозный, давно стоявший без дела маховик. И с каждой секундой он раскручивался всё сильней и сильней.
Как-то неожиданно засосало под ложечкой, и я, поёжившись, с трудом унял разыгравшееся воображение. Лучше сосредоточусь на реальности, а то напридумывал себе…
Иван Грозный отдалился от станции. Датчики на пульте управления первого пилота загорелись от зеленого до красного цвета и корабль рванул вперёд. На центральном обзорном мониторе подсвечивалась красным только одна точка. Кто-то подкрутил зум и корабль князя Сладкобаева приблизился, словно мы от него в ста метрах находились.
Хм, фрегат голландской сборки. У нас они числились, как одни из самых быстрых в галактике. Ещё один показатель, что денег у князя куры не клюют. Правда, я бы выбрал всё же наш эсминец. Пусть и уступает в скорости, но не намного. Зато броня лучше справляется с прямым попаданием и мостик находится глубже в теле корпуса, а значит и вести бой корабль сможет дольше. Но, об этом потом подумаю, сейчас всё моё внимание прикипело к контр-адмиралу.
Суровость и серьёзность исчезли без следа. Лицо мужчины, несмотря на седину в волосах и солидные вислые усы просто сияло от счастья. Улыбка не сходила с губ, а глаза горели предвкушением чего-то большего, чем долгожданная машинка. Он даже притоптывал на месте от нетерпения.
— Полный вперёд, максимальное ускорение, сблизиться до тридцати тысяч, — даже голос его был пропитан предвкушением чего-то грандиозного, — открыть носовые люки!
Хотел я спросить, что за люки такие, но на одном из мониторов, отразился корпус нашего корабля. Часть обшивки поехала вверх, открывая толстенное прозрачное стекло, сквозь которое проглядывал отсек, а в нём люди.
Другой монитор тут же вывел картинку из этого отсека. Широкий, как футбольное поле, зал наполнялся людьми. Не морпехами или флотскими, а мужчинами в красных мундирах с белым единорогом на груди. И всё бы ничего, но все они являли собой просто образец излишнего пристрастия к еде. Щекастые, животы свисают через ремень.
— Императорские гвардейцы, — восхищённо пробормотал Феймахер, но я не разделил его восторга. Да у них же отдышка, какие ж они бойцы? В доспехах выглядели солиднее…
Но отсек оказался интересен не только бойцами императорского рода. Перед панорамным окном, буквально в паре метров от него, стояло мягкое кресло. На его подлокотниках переливались разноцветьем кнопки управления, правда, не понятно чем они управляли, но всё же.
Ряды гвардейцев расступились, и по живому коридору прошел великий князь Михаил Владимирович. Снял с себя одежду и, оставшись только в одних трусах, уселся в кресло.
Страховочные ремни автоматически закрепили его тело, в полу окрылись люки и оттуда поднялись стойки с медицинским оборудованием и капельницами.
Тут же рядом с великим князем оказались люди в белых халатах. Закружили вокруг него деловой хоровод. От стоек потянулись трубки к рукам и ногам Михаила Владимировича. На голову опустилась странного вида корона, с уходящим вниз сегментом, похожим на позвоночник. Тело князя дернулось, когда сегмент впился ему в спину. Но тут же выпрямилось — ремни не дали вывалиться из кресла.
— Что происходит? — не удержался я от вопроса.
— Подготовка, — бросил контр-адмирал, не отвлекаясь от монитора. — Я такое только два раза в жизни видел, — добавил он с придыханием.
Что два раза видел? Прапрадеда императора в трусах? Или…
— Тебе повезло Туров, вам всем повезло, — торжественно продолжил говорить контр-адмирал. — Сегодня вы узрите мощь правящего рода, силу пред которой нельзя не склониться.
Только он закончил, как фрегат Сладкобаева на центральном мониторе подсветился зелёным.
— Смотри, Туров, — с придыханием прошептал контр-адмирал, он буквально прикипел взглядом к великому князю, а поручни под его пальцами затрещали, так он в них вцепился. — Когда почувствуешь вопрос, откажись.
— Какой вопрос? — не понял я.
— Ты поймешь, — прошептал он, а подлокотник его кресла отломался с громким треском, но никто кроме меня не обратил на это внимание.
Взгляды всех людей на мостике устремились на обзорные мониторы. Все затаили дыхание, и опустилась тишина. Только стук моего сердца отдавался в ушах.
Стекло перед великим князем оказалось непростым. Оно выполняло роль огромного экрана. Изображение корабля Сладкобаева на нём резко приблизилось, и наш крейсер содрогнулся.
Погас свет. Исчезли и, проморгавшись, снова зажглись датчики на приборных панелях. Отключилась система компенсации притяжения, и невесомость оторвала моё тело от пола. А потом я словно оказался один перед бездной. Она, окутывала меня со всех сторон словно гигантское одеяло. Только холодное.
Волосы на теле встали дыбом. Побежали мурашки по коже, а сердце прекратило свой стук. Всё замерло. А затем бездна открыла глаза.
Всем своим существом я ощутил ее взгляд. Он пронзал насквозь, не только тело и душу. Он, словно, смотрел сквозь время, видел моё прошлое.
Вокруг меня возникали картины былого. Моё детство, как мы с бабушкой играем в археологов, падение со скалы, больничная койка, знакомство с Лирой…
Вся моя жизнь предстала, как на ладони. Прошлое крутилось покадровой лентой вокруг меня. И от этой ленты тянулись линии, они перекручивались в толстый канат, который входил в моё тело.
Оглянулся. С другой стороны из меня выходил такой же канат, а потом он расходился на пять поменьше. И на конце каждого из них была своя покадровая лента, а от них расходились новые канаты. Ещё и ещё. Ещё и ещё…
Много, очень много лент. И на них не было ничего, только смутные образы и очертания. Хотя, где-то угадывались взрывы и смутно знакомые фигуры.
Я смотрел на всё это как бы со стороны. Словно парящий, невесомый призрак. Тела не чувствовал. Не было никаких физических ощущений. Зато внутри меня разрастался страх. Да что страх, мою душу пронзал самый настоящий ужас.
Я пытался сопротивляться, пытался воззвать к своей силе, но всё было тщетно. Ужас не уходил, не было ему конца. Он только усиливался…
Вдруг я ощутил вопрос. Не услышал, а именно ощутил. А потом бездна заговорила со мной. Минуя уши, она транслировала свою волю прямо мне в голову.
Бездна показала фрегат, далеко-далеко, но он приблизился так, что стало видно мельчайшие детали обшивки. Стало возможным даже прочитать название на корме, прямо над дюзами, из которых вырывалась реактивная плазма.
«Сладкие грёзы» гласило название.
Бездна передала желание, жажду раздавить этот фрегат, но ей не хватало мощи. Она просила разрешения забрать мою силу. Хотя бы часть. Сколько не жалко.
Захотелось отдать всё, без остатка, лишь бы всё закончилось. Но слова контр-адмирала полились шепотом в ушах, а потом загремели громом. «Откажись!».
Нет, я представил, что качаю головой. Нет! Закричал мысленно. Нет! Завопила моя душа и всё закончилось.
Пропала бездна, пропали ленты с кадрами, а я ощутил ногами палубу мостика. Снова застучало сердце, пиликнули системы костюма, включился автоподогрев, а я стоял и смотрел в обзорный экран. Только он работал, но там царила темнота.
