Мичман Империи. Часть вторая - Александр Четвертнов

На шаттл мы опоздали, но без нас он не улетел. Хорошо иметь в друзьях командира гарнизона космической станции. Внезапный, скоротечный, всего лишь до утра, карантин охватил половину станции, а звездный контроль запретил кораблям покидать систему. Вернее, одному единственному кораблю, рейсовому до Владивостока. Других в пространстве Святогора не было.

Мы же всю ночь копошились в старых Дедовых коробках. Он достал их из тайника в подвале. Старые фотоальбомы, по примеру древних, глографические карточки, видеозаписи из моего детства, даже свадьба Аси и Воислава — всё было в коробках.

Бабушка до самого утра не исчезала с огромного экрана телевизора в гостиной. Вот она заканчивает университет, вот свадебное путешествие, а это мой папка, совсем маленький, лежит на сгибе Дедова локтя. О, а вон и я! Обычной кисточкой расчищаю что-то в яме, под руководством Бабушки и под взглядом юного тигродава, что скачет вокруг, и виляет хвостиком.

Спустились вниз сёстры, Ждан ютился чуть в стороне, в мягком кресле. На диване, рядом со мной, прижавшись, сидела Лира с Варенькой на руках. Все замерли, и не говорили ни слова, только Дед ходил по всему дому, создавая какой-то уютный шум.

Он вешал на стены старые рамки с фотографиями. Расставлял их на комодах и тумбочках. Буквально за пару часов комнаты преобразились. Отовсюду на нас глядела улыбающаяся, счастлива бабушка, в окружении всей семьи, а из колонок лился полный любви и радости смех.

Я смотрел в телевизор, поглаживая Бруську на своих коленях, и впитывал информацию как губка. В голове появлялись новые воспоминания. Вернее, хорошо забытые старые. Сначала они шли медленно, тонким ручейком, а потом, словно плотину прорвало.

Я вспомнил всё свое детство. Внезапно стало легко и хорошо, а затем в груди поселились тоска и грусть. Пришло ощущение потери. Как же так, Ба, как же так?

* * *

Отсыпались во время перелёта во Владивосток. Отсыпались и отъедались. Хотя, после маминых разносолов и кулинарных изысков вся пища казалась не такой вкусной. Даже ребята это отметили. Особенно Гусаров печалился, когда доел последнюю заначку, и перешёл на корабельный рацион.

Порт академии встретил нас суетой. Что внутри здания, что на взлётной площадке: везде бегали морпехи. Здесь были все, и кадровые офицеры, и курсанты старших курсов, и техники. Даже в ЛПДМ народ был.

Они, в полном вооружении, тащили куда-то ящики с оборудованием и боеприпасами. Перегоняли технику, сновали вокруг десантных ботов. Никто не останавливался для безделья, ни на мгновение. Только мы и стайка новобранцев, вжавшихся в стену здания порта, стояли на месте и смотрели на царящий хаос.

Я вдохнул полной грудью пыльный, пропахший машинным маслом и водородными выхлопами воздух. Прислушался к матерным выкрикам унтеров. Прижал к себе Лиру, глянув на спящую в люльке Варюшу, и понял: «Я Дома!».

Приключения последних недель свалились с плеч и откатились куда-то назад, в прошлое. Пришли лёгкость и азарт, а сердце застучало быстро-быстро. Захотелось броситься в толпу сослуживцев. Впрячься в работу, узнавая попутно, что происходит, к чему готовимся. Я в полной мере ощутил себя винтиком большой, огромной машины. Ощутил желание занять своё место. И мне это нравилось,

— Я вот думаю, — Феймахер разорвал возникшее очарование, все, даже Ерастов, поморщились и посмотрели на него. — Ракса, это же фамилия, а можно ли её склонять, может, неправильно было говорить Раксы, Ракс?

— Боец, не грузи голову, — хлопнул его по плечу Жичкин. — Какая разница если мы их склоняли, как хотели, и склонили как надо?

— Это да, но… — начал было Фея, но его прервали.

Недалеко от нас тормознул автобус и оттуда вывалились флотские безопасники, человек шесть. Тут же около них с неба упал гражданский антиграв, и из него выскочил Растеряшев Виктор Маркович, подполковник и глава СБ флота Владивостока.

— Артём Павлович, стой! — прокричал Растеряшев, косолапя за толпой безопасников, догоняя её. — Да стой же ты!

— Виктор Маркович, никак не могу, приказ! — безопасники не остановились, и беседа продолжилась на ходу.

— Да знаю я! — воскликнул Растеряшев. — Артём, хоть одного офицера дай, очень надо, людей не хватает.

— Не могу, Виктор Маркович, — поморщился высокий СБешник, — нас и так мало, а работы на целый полк. Миссия под угрозой.

— Артём, хотя бы курсанта, очень… — тут взгляд Растеряшева скользнул по нам и он замолчал.

— Виктор Маркович, вы же сами всё понимаете.

— Понимаю, — кивнул Растеряшев и хлопнул собеседника по плечу, — давайте ребятки, не посрамите честь нашей СБ.

Он сделал шаг назад и сразу же пошёл к нам. Это было так неожиданно, что высокий СБешник даже обернулся, не поверив, что его оставили в покое.

— Туров! — прокричал Растеряшев, ещё не доходя до нас.

Мы все вытянулись во фрунт, приветствуя старшего по званию.

— Вольно, — махнул рукой подполковник, подходя ближе, — Туров, ты то мне и пригодишься.

— Ваше высокоблагородие, — кивнул я, не понимая, что ему нужно.

— Хорошо, просто отлично, что ты появился, — Растеряшев заговорил быстро, суетливо переплетая пальцы на руках между собой.

Кажется, он о чём-то задумался, прогоняя в голове варианты, но тут же взял себя в руки, и успокоился, ещё раз обведя нас взглядом.

— Туров, через три часа в командировку, собирайся.

— Как? — вырвалось у меня, и я подался вперёд. — Виктор Маркович, я же в отпуске ещё, да и Могута ждёт…

— Могуты на планете нет, а из отпуска я тебя отзываю, — развёл руками Растеряшев. — Всё, не теряем время, Туров. Собирайся.

Он, было, развернулся, чтобы уйти, но я его остановил:

— Виктор Маркович, но у нас дела. Суд, зачисление…

— Ростислав, я помню, — Он развернулся, глянул на меня, потом на Лиру и Вареньку. — Я уже месяц как готовлю линию обвинения и линию защиты, по просьбе Гедеона Святогоровича, — он перевёл взгляд на Ерастова, — задание выполнил?

— Так точно, — кивнул дядя Саша.

— Ну вот, — Растеряшев снова смотрел на меня. — Волноваться не о чем, самое сложное выполнили, остальное мелочи. Так что справимся без тебя, а ты работать, собирайся.

Растеряшев развернулся и пошёл к своему антиграву, но остановился через пару шагов.

—