Ты понимаешь, что для вашей планеты это очень большой срок. Что ты увидишь, когда вернешься домой?
Макс задумался. На Земле его предупреждали, что на желтой планете время будет идти по-другому. И три дня, которую космонавты планировали провести на Прозерпине, должны были сделать их старше на три года. Мила была младше на эти самые три года, поэтому их не испугала такая перспектива. Но прошло два месяца с тех пор, как его корабль врезался в скалы. Что изменилось на Земле за шестьдесят лет? Многое. Большинство его друзей или уже умерли или состарились настолько, что не смогут ничего вспомнить ни о нем, ни о самом полете. Проект изучения Прозерпины закрылся после того, как разбился седьмой по счету экипаж. Тот самый, на котором улетел Макс. За ними никого не прислали, значит, никто на Земле не верит, что хоть кто-то мог выжить. Макс помнил, как бронзоволицый солдат разбил камнем межгалактическую рацию, которая продолжала подавать сигналы с Земли, требуя выйти на связь. Но последняя мысль, о Миле прожгла его сознание - неужели он ее никогда не увидит? А если они встретятся и все будет так, как предсказала Майя?
Макс повернулся к дочери царя и долго изучал ее бронзовое лицо. Девушка усмехнулась в ответ:
- Поверь мне, Макс, так оно и будет. Никто не поверит, что ты - тот самый капитан корабля, который вернулся после стольких лет странствий во Вселенной. Над тобой будут смеяться как над выжившим из ума молодым человеком, которому мерещатся космические корабли и желтые Пески Прозерпины. Тебя отправят в дом сумасшедших, и ты будешь в печали доживать свои дни, молясь своим богам лишь о том, чтобы все быстрее закончилось.
Холодный, непривычный для Прозерпины, ветер пробежал по ногам мужчины. Словно змея, он заструился по песку и пошевелил его, заставив блестеть еще сильнее под золотыми фонарями. Макс проследил глазами его движение, заложил руки за голову и устремил взгляд на голубую точку на небосклоне. Где-то там, на маленькой планете, он оставил все: родителей, любимую девушку и друзей. И стоит ли умолять Майю, чтобы она оставила его в покое и разрешила уйти? Ради чего? Разоренный очаг не восстановишь, сгоревшую дотла жизнь не зажжешь снова...
Майя покачала головой и улыбнулась, сощурив янтарные кошачьи глаза:
- Представь еще, что ты будешь требовать, чтобы тебя привели к Миле, которая должна будет доказать всем, всем, что ты тот самый Макс, который оставил ее шестьдесят лет назад! Врачи смилостивятся и устроят тебе эту встречу. Но Мила не сумеет тебя узнать, даже если будет трогать твою голову узловатыми старушечьими пальцами. Она не вспомнит и засмеется тебе в лицо беззубым ртом восьмидесятилетней старухи! И тебя отправят обратно в больницу и накачают успокоительным до полного беспамятства. А вскоре курс лечения окажется настолько эффективным, что ты превратишься в растение, подобное лиане во дворце моего отца. Ты не сможешь думать, мечтать, спорить, иметь свое мнение. Но самое отвратительное во всем этом лечение это то, что скоро ты сам обо всем забудешь. Тебя не будет волновать ни Мила, ни я, ни наша чудесная планета. Ты будешь человеком без прошлого. На Земле легко избавляются от грустных воспоминаний и от мечтателей.
Майя воздохнула. Макс старался найти в хитроумно сплетенном лабиринте ее слов маленький выход наружу и не мог. Наконец девушка спросила очень ласково:
- Макс? Может быть, тебе действительно, стоит остаться здесь, среди прозерпийцев? В принципе, мы очень неплохие, миролюбивые и добрые. Мы лучше, чем земляне, поверь мне.
Добрые? Неожиданно по спине Макса пробежала дрожь: он понял, что Майя врет! Он нашел небольшую зацепку, совсем маленькую. Фотографии полета! Ведь они сохранились в архивах всех газет! Он же помнит, как на следующий день их полета на дисплее высвечивались страницы газетных статей о новом, седьмом по счету, полете на Прозерпину. На большой фотографии красовался весь экипаж, с открытыми шлемами скафандров. Макс вспомнил свое лицо на фотографии и бросил косой взгляд на девушку. На долю секунды ему показалось, что он увидел перед собой царя города Эммо, а не его дочь. Макс вздрогнул: таким жестким и холодным было ее лицо с тонкой полоской сухих губ. Разве могут добрые прозерпийцы добивать камнями едва дышащих, но еще живых гостей своей чудесной планеты?
Майя все поняла, усмехнулась и проговорила отчетливо и резко:
- Вас никто не приглашал на Прозерпину. Если бы команду оставили в живых, то начались волнения среди наших жителей. Неизвестно, как повели бы себя агрессивные земляне на нашей планете.
- Так почему же меня оставили в живых?
- Ты мне понравился. Но отпустить тебя назад я тоже не могу. Не только потому, что я тебя люблю и ревную к Миле. Теперь ты - шпион. И если ты улетишь домой, следом за тобой придут новые земляне и нашей мирной жизни придет конец. На нашей планете много золота - песок, скалы, камни - все они из золота! У нас оно считается бесполезным, оно слишком мягкое и из него нельзя ничего построить. Но для вас, землян, это мерило счастья. Мы боимся золотой лихорадки, которую вы нам занесете. Как странно, Макс, правда? Не эпидемия, не война, не метеоритный дождь, а драгоценный песок, на котором ты сидишь, разрушит наш город, если о нем узнают на твоей планете. Ведь ты не сможешь сохранить в тайне все, что увидел здесь?
Макс кивнул. Ведь он в первую очередь был ученым, поэтому он собирался подробно доложить обо всем, что он успел узнать. Майя пытливо взглянула ему в глаза.
- Неужели ты жалеешь о том, что остался жив?
Макс утвердительно покачал головой: да.
- Посмотри на меня! - приказала Майя.
Макс поднял глаза и увидел уже ставшую привычной картину: на месте бронзоволицей сидела Мила. И, как всегда, ее глаза были прикрыты волосами. Мужчина поднялся на ноги и с размаху ударил Майю по щеке.
- Я просил тебя никогда этого не делать! - крикнул он - Никогда!
Затем развернулся и пошел вдоль золотого бархана. Навстречу маленькой голубой точке на горизонте.
Майя с ненавистью смотрела ему вслед. Она знала, что больше никто и никогда ее так не унизит. И отец был прав, испугавшись, что Майя влюбится в землянина, от которого рано или поздно придется избавиться. Но от этой мысли почему-то болезненно сжалось сердце..."
***
Время шло, а Александр все читал и читал. Зал напряженно молчал: все ждали
