— Отлично, замечательно! Я сведу вас с…
— Да, но…
— Ладно, продолжайте.
— Мне потребуется некоторое время для получения кое-каких сведений.
— Ну уж нет, черта с два, Джансен, вы же знаете, что времени у нас в обрез! Устаревшие новости перестают быть новостями. А что вы там задумали?
— Меня интересуют трансляторы перемещений.
— Господи, зачем? Ладно, не обращайте внимания, дело ваше. Какую отсрочку вы просите?
— А сколько дадите?
— Чертовски мало.
— Бейли, сегодня утром ЦИА подняло цену на мой репортаж до четырех тысяч. Чем это вызвано?
— Вы что, ничего не видели? Об этом же трубят на каждом углу. Мятежники прорвали оцепление полиции. Теперь у них в руках уже значительная часть Венеции, а их количество увеличилось вдвое — полиция не заблокировала ближайшие трансляторы, точнее, опоздала с этим на двадцать минут. Целых двадцать минут! — Казалось, что Бейли заскрежетал зубами. — Мы приостановили репортаж, пока оцепление не было прервано. Мы-то свою работу приостановили, а вот Эй-Би-Си пустила информацию в прямой эфир по всем каналам. Вот откуда о последних событиях узнали вновь прибывшие бунтовщики.
— Тогда… получается, что мятеж немного затянулся, и никому не известно, когда он закончится.
— Именно. А вы собираетесь тянуть резину. События не стоят на месте, не так ли? — Помолчав, он продолжил: — Извините. Эти ублюдки из Эй-Би-Си. Так сколько вам потребуется времени?
— Как можно больше. Неделю.
— Не иначе как вы вздумали издеваться надо мной. Скажите спасибо, если получите двадцать четыре часа, и то сам я это решить не могу. Почему бы вам не переговорить с Эвансом напрямую?
— Хорошо. Соедините меня с ним.
На экране загорелась надпись: ПАУЗА. Голубые узоры постепенно выстроились в двадцатидюймовый калейдоскоп. Не отрываясь от телевизора, Джерибери сказал:
— Если этот мятеж будет разрастаться, я имею шанс стать не менее знаменитым, чем Гитлер.
Джанис, поставив рядом с ним чашку горячего кофе, добавила:
— Или чем корова миссис О'Леари.
На экране появилось изображение:
— Джансен, вы можете заскочить сюда прямо сейчас, не откладывая? Уош Эванс хочет лично обсудить с вами детали.
— Ладно. — Джерибери отключился. Он ощутил какой-то странный трепет внутри… словно он чувствовал колебания земли, которые становились все резче и резче. Несомненно, все в мире случается очень неожиданно…
Джанис заметила:
— Пропал никчемный уик-энд.
— Нет еще, дорогая. Ты хоть понимаешь, куда я ввязался? Мне придется не спать ночами, понять, что такое телепортация, как она влияет… с чего же начать?
— С Уоша Эванса. Лучше не заставлять его ждать.
— Ты права. — Он залпом выпил свое кофе.
— Спасибо. Спасибо, что пришла и подала мне хорошую идею. Посмотрим, чем все это кончится. — Он быстрым шагом вышел, на ходу натягивая куртку.
Рост Уоша Эванса составлял пять футов четыре дюйма. Его почти всегда показывали крупным планом, и поэтому зрители часто забывали о его габаритах. В середине телеинтервью, когда камера то удалялась, то снова приближалась к двум раскрасневшимся спорящим физиономиями, грудной уверенный голос и смуглое, подвижное, выразительное лицо Уоша Эванса могли убедить кого угодно в чем угодно.
Уош Эванс взглянул на Джерибери Джансена и произнес:
— Интересно, следует ли мне извиняться перед вами?
— Ну, вы подумайте, а я подожду, — сказал Джерибери. Он как раз справился со всеми пуговицами на куртке.
— Скорее всего, нет. Я на самом деле просто осветил события, связанные с мятежом на Молл, и считаю, что с профессиональной точки зрения справился с этой задачей не самым худшим образом. Я вовсе не говорил зрителям, что вы являлись зачинщиком, а просто изложил голые факты.
— Кое-что вы все-таки упустили из виду.
— Хорошо. Значит, нам есть о чем поговорить. Присаживайтесь.
Они сели, поглядывая друг на друга уже гораздо спокойнее.
Джерибери сказал:
— Наша беседа не предназначается для прессы, и ее не следует расценивать, как интервью, которое я в будущем собираюсь дать, но за деньги. Сбивать себе цену, как вы понимаете, было бы просто глупо.
— Я принимаю ваши условия. Мы предоставим вам запись этого разговора.
— Я делаю свою собственную, — Джерибери слегка постучал по внутреннему карману, где что-то пощелкивало.
Уош Эванс ухмыльнулся:
— Понятное дело, мой мальчик. Итак, о чем же я умолчал?
— О трансляторах перемещений.
— Ну конечно, если бы трансляторы блокировали раньше…
— Если бы трансляторы вообще не существовали.
— Вы шутите? Но сейчас всем не до шуток! Джансен, если бы да кабы… Трансляторы перемещений никуда не денутся.
— Я знаю. Но подумайте как следует — сенсаторы появились гораздо раньше этого «чуда века». Мои коллеги используют это новшество с момента его изобретения.
— И что?
— Почему же подобный мятеж не был поднят раньше?
— Я, кажется, понимаю, к чему вы ведете. Хм. Трансляторы в аэропортах?
— Ну да.
— Джансен, вы что же, на полном серьезе собрались предстать перед этой тупой толпой и призвать с экрана телевизора не использовать дальнобойные трансляторы?
— Нет. Я… еще сам точно не знаю, что из этого получится. Теперь вы понимаете, как важно иметь хоть какое-то время для сбора информации по этому вопросу.
— Ага, — промычал Эванс и задумался.
Джерибери продолжал:
— Посмотрим на обратную сторону медали — вы что, намерены убедить зрителей в том, что программы новостей приносят только вред и их нужно отменить?
— Нет. Возможно, неплохо было бы наложить кое-какие ограничения на деятельность сенсаторов. Мы приблизились к тому пределу, когда уже следует снизить скорость поступления новостей. Механизм не заработает при полном отсутствии трения. То же самое касается и цивилизации… Однако мы, кажется, нарушаем наш договор.
— Этим вы только навредите себе.
— Ох, ничего страшного. — Эванс размял пальцами сигарету. — Итак, запрещение информационных выпусков привело бы к тому, что на телевидении не останется ничего, кроме образовательных программ и рекламы игрушек и кукурузных хлопьев. Не знаю, чем это может закончиться, Джансен.
— Все ясно, — сказал Джерибери.
— Вы хотите, чтобы я отнесся к случившемуся беспристрастно? — Эванс захихикал. — Я поддерживаю обе стороны. Договоримся, что интервью я у вас возьму сегодня в десять вечера. Таким образом, в вашем распоряжении двенадцать часов…
— Двенадцать часов!
— Этого ведь достаточно, не так ли? Вы хотите исследовать проблему телепортации. Я смогу включить это в программу, пока люди еще интересуются мятежом. И делаю я такой шаг не для повышения своего рейтинга, а просто потому, что нам обоим есть что сказать. — Джерибери хотел было перебить его, но Эванс продолжал: — Тысячу мы вам дадим в задаток, а после того, как интервью будет отснято, — еще три. Если разговора не состоится, то вы, конечно, их не получите.
