Она на минуту оперлась о палку, которой шуровалa в чане, и, искривив губы в горькой, насмешливой гримасе, посмотрела на сплетничающих, хихикающих азиртт.
Заговор молчания был столь очевиден, что Алейтпс фыркнула и отбросила с лица влажные пряди.
Урдаг, работавшая в противоположном конце, подняла голову и нахмурилась. Алейтис, встретив ее холодный, враждебный взгляд, опять почувствовала внутри упрямое неподчинение. Она со злобой ткнула палкой в белье, потом положила палку на пол и, вытерев лицо и руки влажной тряпкой, хладнокровно вышла из прачечной, игнорируя сердитый окрик Урдаг.
Когда она миновала крытые постройки, свет Хеша яростно ударил ей в лицо. Она поспешно натянула на глаза капюшон, поправила выбившиеся волосы. Площадка патио была горяча и пустынна, над ней мерцал раскаленный дневной воздух. Слабый случайный ветерок время от времени шевелил похожие на пальмовые ветви домашнего дерева, и их бумажное шелестение еще более усугубляло тишину. Алейтис прислонилась к дереву, вдыхая мятный аромат фропд, пежпыма струями окутывавший ее.
- Азиз... Муклис... - пробормотала девушка, прикрыв глаза.
Внезапный сердитый окрик заставил ее подпрыгнуть и развернуться. "Нет, покорно ждать я не намерена", - решила Алейтис. Бросив последний опасливый взгляд в направлении, откуда доносился усиливающийся шум голосов, она помчалась к воротам.
Оказавшись за тяжелыми, сделанными из толстых досок, створками ворот, которые закрывались лишь зимой, Алейтис перешла на шаг. Дышать стало легче - она была теперь за пределами дома. Из-под сандалий взлетали фонтанчики горячей пыли. Девушка весело шагала, наступая на двойные тени вытянувшихся вдоль дороги хоранов. Четырехпалые листья хоралов уже начала сворачиваться в трубочки, подставляя солнцу свои серебристые спинки, а тени, отбрасываемые хораппзпг, стали походить на узор, сотканный из толстых прямоугольников.
На середине деревянного моста, аркой переброшенного через речку. Алей гас остановилась и, глядя в бурлящий поток, залюбовалась игрой синих и зеленых оттенков. В каком-то вневременном трансе слилась она с водой, проносившейся мимо - Ссввишсссвишшш! - п реальный мир постепенно уплывал куда-то погружаясь в голубое и зеленое, превращаясь в музыкальное бормотание голоса воды.
И вдруг Алейтис... сама поплыла, ощущая и твердое сопротивление камня, п податливость старых деревянных опор мостика, и гибкость подводных трав, расчесанных струями течения, и щекочущее прикосновение стаек серебристых рыбок. А где-то далеко, на границах расплывающегося пузыря сознания, пузыря восприятия, который был и в то яее время уже не был Алейтис, чтото упрямо сверкало малиновыми искорками. И ее куда-то тащило... или не ее, а ТО, ЧЕМ ОНА БЫЛА В ЭТОТ МОМЕНТ...
И вдруг она стала алчными глазами, прицеливающимися в сочного червя, который полз через прочерченную лучом солнца тень.
Паря, плывя, как игривый мыльный пузырек... струйкой... по капле возвращалась она в собственное Я...
И вдруг она снова почувствовала горячий компресс солнца па спине, п ощутила гладкость деревянного поручня под руками. Она осторожно провела по нему 25 пальцем, восторгаясь его атласной поверхностью, отполированной годами прикосновений к прочному дереву.
Наполненная каким-то внутренним теплом, успокоением и гармонией, Алейтис двинулась дальше. Песок поскрипывал под подошвами ее сандалий. Она подняла голову и улыбнулась показавшемуся из-за зеленой каймы деревьев Мари-фату с его необычными всплесками красок - оранжевой, желтой, красной, фиолетовой. Краски ярко горели в прозрачном утреннем воздухе. Она засмеялась от удовольствия и взбила носком облако песка.
Песнь радости пульсировала в венах Алейтис.
От главной дороги отделилась тропа, начало которой было отмечено тонкими высокими хейшанскими ромашками. Алейтис чуть коснулась рукой их голубых лепестков, и тяжелые соцветия затанцевали на пружинистых стеблях. Деревья-колокольчики, линией вытянувшиеся вдоль тропы, позванивали в порывах ветерка, трогавшего их семенные чашечки. Далекий, едва различимый шепот реки смешивался с резкими, агрессивными тонами шаша, шухма и кашрата. И внезапно все это поглотилось богатой гармонией барбата.
Алейтис вскинула руки и понеслась по тропе в диком танце, пронизанная такой сильной радостью, что ей казалось, будто она, как солнце, выплывает облаком золотистого тумана, освежая божественную красоту рассвета. Кожа Алейтис, подобно туго натянутому барабану, вибрировала в ответ на звуки утра, становившегося все более красочным.
Еще несколько шагов, и капюшон свалился на плечи, волосы, подхваченные ветерком, ожили - каждая пх прядь стала особым существом, со своей отдельной жизнью.
Алейтис обошла последний куст зарослей зардагуна и оказалась перед величественным старым хораном. Иа выступавшем из земли узловатом корне сидел Вайд.
Спина его удобно устроилась в изгибе основания ствола.
Алейтис нежно улыбалась, наблюдая, как он заставляет танцевать музыку, извлекаемую из барбата. Он был одет в темно-синюю с серебром аббу, изящными складками ниспадавшую с его стройного тела. Этот барбат был его любимцем изящный полумесяц, ручной полировки, с инкрустацией в сложном стиле рисунка найзех. Пальцы Вайда задумчиво блуждали по струнам, сам он, словно в забытьи, смотрел на текущую возле его ног воду. Ветерок, шелестящий над водой, перебирал его темные, с редкой проседью, волосы, густыми прядями окаймлявшими тонкое нервное лицо.
- Вайд!
Он поднял голову и увидел ее: - Лейта!
Загорелое лицо его осветилось теплой улыбкой. Он похлопал по плоскому камню, который примостился возле корня хорана.
- Иди садись! Я сочиню для тебя песню.
- О, только не очень-то утруждай себя! - засмеялась она. - Я не хочу мешать тебе. А что же ты сочиняешь сейчас? - Она присела рядом. - Грезы?
Вайд усмехнулся.
- Грезы? Нет, грезы приходят и уходят. - Напевая вполголоса, он провел кончиками пальцев по ее руке. - Нет. Это брачное благословение.
Улыбаясь, она потерлась щекой о его ладонь.
- Для кого? Я знаю?
- Для младшей дочери Яры и Нилрада Гавринсона.
- Вот как... - Она села на камень и, наклонив голову, улыбнулась Вайду из-под густой вуали упавших на лицо волос.
- Когда я шла сюда, снова случилось ЭТО.
Он отложил барбат, потрогал лоб Алейтис и произнес участливо: - Жара нет. Странно... Когда у меня начались впде ния... Правда, я был моложе... А что ты видела?
- Ну...
Она задумчиво смотрела на бегущую воду.
- ...Я смотрела в реку, и тут мне... Я как будто растаяла... и стала чувствовать себя частью всего: деревьев, травы, воды. Потом внезапно все кончилось, сломалось...
