— Уже! — сказал Алдар. — Посидели, называется!
Они уже бежали наверх с лучеметами под рукой. Вот и все, подумал Алек, лишь бы не как тогда…
Раз-два — и мы наверху, и низкий вкрадчивый транспортер порыкивает у дверей. Раз-два, каблуками по металлу, местечко для Инты; он смутно видел ее лицо и вдруг понял: стемнело. Когда же успело стемнеть, если только что было светло? Хоть солнца не будет, подумал он, проклятое солнце…
А транспортер уже задрожал, зашлепал гусеницами о камень, и дома в испуге шарахнулись прочь, мы мчались, не зажигая фар, и было совсем темно, но что-то, шипя, полыхнуло над ними, и белый огонь обозначил нас. И мы посыпались через поручень и побежали прочь, и тут в машину влепило. Багровый столб стоял за спиной, и черные клочья летели вверх, а потом вниз, и это было не только железо.
— Инта! — окликнул он. — Инта!
— Порядок, Алек, — спокойно сказала она.
— Альд?
— Вот это дело, — сказал Альд. — Куда теперь?
Никуда, подумал Алек, теперь никуда, потому что на нас стеной идет огонь, нет, это просто движется цепь и подметает все из лучеметов, и кое-кто из наших открыл ответный огонь, не успеем, подумал он, а Инта уже ползла на фланг, зачем? подумал он и пополз за ней, но цепь охватила нас, и мы тоже стали палить, и даже прожгли просвет, но он сомкнулся, и огненная струя прошла перед самым лицом, спекая землю.
Не хочу! подумал он, не отдам! и что-то шевельнулось внутри, какая-то смутная память, как будто бы он не раз… И он уже вспомнил как; тяжелая темная сила толчком поднялась изнутри, готовая унести, но он выгонял ее из себя, вытаскивал наружу, чтобы оно накрыло Инту и Альда, и красный язык огня лизнул невидимую броню, и тогда он рванулся назад — в не сейчас, в не так.
Они подходили к Городу, и Город тянулся к ним. Сначала плотная кучка башен. Потом башни раздвинулись, расползлись, выпустили бурую поросль домов…
— Стойте! — крикнул Альд. Огонь, темнота и теплый ствол лучемета в руках…
Под белым небом лежала лазурная степь, и только Город темнел впереди.
И теплый ствол лучемета в руках…
— Алек, — спросил он, — это было?
Алек кивнул. Стоял и молчал, огромный и надежный, а под глазами круги, а в глазах тоска, и лучемет уже заброшен на спину.
— Было, — сказала Инта и поглядела в глаза. Ненавистная форма и золото на рукаве, но все это так далеко, словно и не было никогда. Никогда — Латорн. Никогда — жизнь. Только Город и степь, и лучемет в руках.
— Это не Легион, — сказала она. — Но и только.
А Алек угрюмо молчал. Что он об этом знает? подумал Альд. Что и на что мы сменяем?
— А если не в Город? Что скажешь, Алек?
— Все равно. Ребята — не дураки. Если б так просто…
А Инта вдруг засмеялась. Короткий недобрый смех и темный огонь в глазах.
— Каждому свое, так? Ну что же, это второй вариант. Если хочешь…
— Хочу, — ответил Альд.
И Город остался сбоку, сбился в тяжелый ком, спрятался за горизонт, и только голубизна и белесое небо…
Что-то должно случиться, подумал он.
И ничего не случилось.
Они просто шли, и было, как в жизни: голод, жажда и тяжесть в ногах; мы живы, подумал он, вот чепуха, я знаю, что это обман, но так хочется верить…
Он вскинул голову — тревога? нет, радость. Воздух ожил и запахло дымом — не мертвою гарью пожарищ, а сладким дымком костра.
И они добрели до костра. Совсем небольшой, игрушечный костерок, и люди сидели вокруг него, а нелюди в стороне.
— Свои! — негромко ответил он, и лучеметы отправились по местам, а люди раздвинулись, пропуская пришельцев к огню.
Их никто ни о чем не спросил. Им просто налили из фляги воды и сунули Алеку полупустой котелок.
И удивление до немоты, потому что вода вливается в рот, и ты глотаешь ее, и чувствуешь, что ты жив. И даже испуг, когда ощущаешь вкус — почти забытое чувство: вкус еды, и голод, который подстегивает тебя, и скрежет ложки о дно котелка.
Совсем как в жизни, подумал он, жалко, что не в горах…
Он встрепенулся, откинув сон. Игрушечный костерок умирал, и люди молчали возле огня, а непохожие на людей в стороне. А Алек спит. Уткнулся в колени лбом и заснул, а Инта сидит с оружием под рукой, готовая ко всему…
— Меня зовут Альд, — сказал он соседу, и сосед поглядел на него. У соседа было чудное лицо: зеленые глазки в багровой шерсти и челюсть, скошенная назад.
— А я — Эфлал, — ответил он.
— Чего мы ждем?
— Тем, чего еще?
— Зачем?
— А вы что, не на прорыв?
— Не знаю, — ответил Альд. — Мы еще ничего не знаем, — сказал он. — Только из Легиона.
— А в Городе были?
— Да. Успели подраться. А потом прижало и…
— Рокирнулись? Лихо с первого раза.
— А что это значит?
— Через время, — сказал Эфлал. — Это когда назад. А можно форсануться — это вперед. Только трудней.
— А зачем? — спросил его Альд. — С кем вы воюете? За что?
— Ни с кем, — ответил Эфлал. — Тут без времени. Надоело, — сказал он.
— А прорыв?
— Не знаю, — сказал Эфлал. — Куда-нибудь. Надоело.
Умер костер, только угли еще живут, но из них уходит багровый свет, и смерть подползает к нам. Темнота без звезд, без ветра, без голосов. Я не жалею, подумал он, ни дня, ни часу не выкинул бы из жизни. Только война… война — не моя работа, подумал он. Ненавижу войну, подумал он, просто это есть у меня в крови, я не верил в такое наследство, но, оказывается, это есть, предки мои — далхарские пираты — передали мне этот дар. Я умел воевать, хоть ненавижу войну, и последний упал на том перевале, расстреляв свой последний патрон. Неужели за это? подумал он. Неужели я недостоин просто смерти? Простого и честного Ничто?
А небо темнело. Сгорело, спускалось, сгущалось в беззвездную ночь, и надо идти. Он глянул на Алека, но тот уже был на ногах, и Инта была рядом с ним. Могучие нечеловеки подняли тяжелые трубы, и черная степь приняла нас в себя.
Мы шли. Было очень темно, и не сразу привыкли глаза; темнота наверху и темнота впереди, и красные искры уже зароились в степи.
Мы шли, слившись в цепь, молчаливою одномыслящей массой, и только шуршала трава, и гремели шаги больших.
А из красных искр уже выросли красные вспышки.
Остановились. Те, что несли орудия, спокойно и четко приладили их на опоры, и трубы плюнули красным огнем; засвистело над головами, но мы уже шли вперед, и их снаряды легли у нас за спиной, а наши накрыли кого-то; столб пламени встал впереди, и клочья летели в огне, но мы уже вскинули лучеметы и шли, прожигая дорогу, а степь отвечала огнем, и кто-то упал, но мы шли вперед, прожигая дорогу, ответный огонь ослабел и, кажется, мы прорвемся…
