В лице Мишель что-то изменилось. Она была моложе Пита и намного моложе редактора, но прожитая в будущем жизнь («Господи, да ведь она еще и не родилась!» — подумалось Питу) сделала ее рациональнее и циничнее их обоих вместе взятых. У Пита вновь пробудились дурные предчувствия.
— А почему вы думаете, что правительство заслуживает подобной помощи? — холодно осведомилась Мишель.
— А почему вы считаете иначе? — спросил Макгрегор после короткой ошеломленной паузы. В его голос вновь вернулась враждебность, и Пит его за это не винил. Впрочем, Мишель она не смутила.
— Хотя бы потому, что «Уотергейт» — не вымысел. Я лишь изменила некоторые имена. Хотите знать, кто на самом деле президент Кэвэно? — Она выдержала драматическую паузу и назвала фамилию.
— Черт бы меня побрал! — не сдержался Пит. Макгрегор поморщился.
— Такое имя как Клаус Барбье вам что-нибудь говорит? — безжалостно продолжила она.
— «Лионский мясник»! — воскликнул Пит. — Я был там вскоре после ухода нацистов. И что вы про него скажете?
— Сейчас он живет в Южной Америке, потому что поставлял информацию нашей разведке, и мы помогли ему тайно покинуть Францию. Лет через тридцать его наконец-то поймают, и нам придется перед Францией извиняться.
Пит едва не выпалил: «Я вам не верю», но слова застряли у него в горле.
— Ну, что, продолжать? — спросила Мишель Макгрегора. — Или вы поверите, что у меня есть причины так поступать?
— У вас неприятная манера доказывать свою правоту, — ответил редактор, но больше спорить не стал.
Мишель щелкнула замком, подняла дверь гаража, включила свет и снова заперла дверь. Передняя треть гаража была заставлена примерно тем же, что и гараж Пита: пара мусорных ящиков, газонокосилка, садовые инструменты и пирамида ящиков со всевозможным хламом. Далее гараж был перегорожен стеной со врезанной дверью; над ручкой поблескивал массивный навесной замок.
— Вот тут я и работаю по-настоящему, — пояснила она, отпирая замок и распахивая дверь.
Мишель щелкнула выключателем возле двери. Пит сам не знал, что ожидал увидеть — наверное, нечто вроде интерьера летающей тарелки. Все оказалось гораздо проще. Общее впечатление напоминало обстановку его рабочего кабинета: конторская мебель, множество книг и архивных папок. В углу стоял предмет, который он тоже с удовольствием поставил бы у себя в кабинете — маленький холодильник.
Но чем больше он приглядывался, тем более странными казались предметы. Телевизор был совершенно незнакомой модели, а подключенный к нему ящичек со множеством ручек и кнопок он и вовсе не смог опознать. Радио, проигрыватель и колонки выглядели вполне узнаваемо, но казались голыми без привычного общего корпуса.
А на столе он увидел некое устройство с клавиатурой, но если пишущая машинка и была его матерью, она явно согрешила с телевизором. Провода соединяли его с двумя другими незнакомыми машинами… хотя нет, погодите! В одном из них он увидел бумагу.
— Неудивительно, что у вас такая бумага! — воскликнул Пит. — У нее боковые отрывные полоски с дырочками, сквозь которые проходят зубцы электрического принтера. Вам остается лишь их оборвать. Умно придумано!
— Доставить сюда принтер оказалось труднее всего, — заметила она. — Не хочу распространяться о том, как я перемещаюсь во времени, но сюда я могу прихватить только то, что способна удержать в руках. Но сейчас я почти все время живу здесь, а в будущее отправляюсь, лишь когда мне требуется нечто, что можно раздобыть только там. Как оказалось, мне тут нравится.
Пит подошел к столу. На нем, рядом с комбинацией телевизора и машинки, лежал журнал. Он не узнал ни название, ни эмблему на обложке: стилизованную кроличью голову с галстуком-бабочкой. «33-й юбилейный выпуск!», гласила надпись на обложке. Дата выхода (увидев ее, он даже похолодел) позволила ему решить простенькую задачку на вычитание.
— Он вот-вот начнет выходить. — Даже такая связь с его временем оказалась приятной. И тут он заметил еще кое-что. — Он стоит пять долларов? — с ужасом спросил он.
— Все не так страшно, как кажется, — успокоила его Мишель. — В ценах 1953 года это примерно от доллара до полутора.
Пит нахмурился. Даже послевоенная инфляция не была столь суровой. Да, кое-чему в будущем завидовать не хочется.
— Можно посмотреть? — спросил Пит, взяв журнал.
— Смотрите, — разрешила она с какой-то непонятной интонацией в голосе, и, с нарочито невозмутимым лицом добавила: — В некотором отношении для вас он интереснее, чем для меня.
Первые несколько страниц занимала в основном реклама. Качество цветных фотографий превосходило все, что мог предложить 1953 год. Увидев очертания автомобилей, Пит ахнул. Их отличие от современных просто бросалось в глаза, хотя моды также изменились, у женщин появились новые прически, а бороды и усы стали привычными у мужчин.
Журнал сам собой раскрылся в центре. С цветного вкладыша Питу улыбнулась очень красивая девушка.
— А, теперь я понял, о чем вы говорили. Этот журнал — нечто вроде «Эсквайра», — сказал он и развернул сложенный вкладыш, но тут же торопливо сложил, покраснев до корней волос. — Откуда у вас эта… эта порнография? — рявкнул он.
Пит покраснел еще больше, увидев, с каким трудом она сдерживает смех.
— По моим стандартам это никакая не порнография; более того, это еще очень мягкий журнал по сравнению с другими, — спокойно пояснила она. — А купила я его там же, где и калькулятор — в аптеке на углу бульваров Вермонт и Гардена.
— Вы купили его сами? И не попросили сделать это мужчину? Не верю. Как же вы потом осмелитесь прийти туда снова?
— В мое время женщины могу делать многое такое, чего я не могу здесь и сейчас. — Она взглянула на него со смущающей прямотой и улыбнулась, слегка раздвинув губы. Уж не означает ли это то, о чем он подумал? Пит не был уверен, что ему хочется это узнать. После женитьбы на Кэтрин он никогда не обращал серьезного внимания на других женщин, но сейчас бессмысленно отрицать, что его привлекает Мишель Гордиан. И он не мог понять, где кончается интерес к ее происхождению, и где начинается его интерес к ней как к личности — и как к женщине.
Пит испытал благодарность, когда она сменила тему, и заподозрил, что что она догадалась о его чувствах.
— В любом случае, журнал я купила не из-за иллюстраций. В нем опубликован рассказ Кларка, который я хочу использовать.
На мгновение Питу хватило этих слов как доказательства того, что журнал не считается непристойным: он не мог представить, как Артур Кларк согласится в таком публиковаться. И тут его ошарашил полный смысл сказанного.
