Яркий свет прожектора затопил пещеру. Громом грянул усиленный динамиком голос:
— Всем оставаться на своих местах, не двигаться! Здесь служба обеспечения безопасности!
Люди и антаресец послушно застыли. Лишь испуганный внезапным светом и шумом младенец закричал громко и жалобно. Уютный, безопасный и понятный мир Светлого Полдня умер. Новый, пока никому неведомый мир рождался в страхе, крови и боли.
Эпилог. 2611 год. Научно-исследовательская станция «За горизонт»
Конструктивно станция представляла собой комплект тороидов разного диаметра, расположенных один внутри другого и соединённых спицами с общей осью. В свете одинокого оранжевого гиганта тороиды больше всего походили на подрумяненные аппетитные бублики. Печёных либо жареных изделий из теста кулинария Четвёртой Ригеля не знала, но за время службы в Земной Федерации Са-ах повидал немало бубликов, баранок, симитов, ковриг и прочего. Не только видел, но и пробовал, а к некоторым разновидностям даже пристрастился и теперь, подлетая к станции, ощутил ностальгию. Не по земным бубликам, разумеется. По молодости, по благословенным дням Большого Блэкаута, когда всё было ясно и понятно, друг был другом, а враг — врагом.
Тороиды станции вращались вокруг общей оси с одинаковой скоростью, сила тяжести на внешнем, самом большом, достигала двух с половиной «же». Когда лифт, устроенный внутри спицы, доставил туда Са-аха от шлюзовой платформы, ригелианин ощутил себя почти так же комфортно, как на родной планете. То, что директор принимает его здесь, было знаком глубочайшего уважения и благодарности персонала станции к цивилизации Четвёртой Ригеля, как вдохновителям и основоположникам проекта. Немногие знали, что большая часть ресурсов выделена Земной Федерацией, и уж совсем единицы, — что участие в проекте санкционировано Верховным Сумматором единолично, без прохождения через всенародный референдум, без обсуждения и согласования в Совете Земной Федерации. Верховный Сумматор часто действовал на свой страх и риск, порой жёстко, но эффективно, — Земля нынешняя уже не та, какой помнил её Са-ах. Спустя много веков люди снова ощущали себя не старшими братьями в огромной галактической семье, а гарнизоном крепости, в любую минуту готовой отразить нападение могущественного врага. Земля готовилась к Большой Войне. Правильно это или нет? Магистры Лиги Наций Ригеля склонялись к тому, что подобная концепция миропонимания ошибочна. Сам Са-ах предпочитал не давать оценку происходящему, а действовать. При любом исходе, что бы ни случилось на Земле, наследие Светлого Полдня не должно исчезнуть — братство не по расовой принадлежности, не по месту рождения, но по разуму.
Директор ожидала его в небольшой, но достаточно просторной для громоздкого ригелианина комнате. Обстановка была минималистичная, однако подобранная в соответствии со вкусами и пропорциями собеседников. Сама директор сидела в эмпатическом кресле за небольшим скорее декоративным, чем письменным столом. Ригелианину предназначалась широкая скамья.
— Мои пожелания крепкого здоровья, сестра Скен-эннаэ. — Са-ах приложил кисть ко лбу, приветствуя директора. — Как дела на станции?
— Благодарю, брат. Исследования по всем секторам идут согласно графикам.
Массивный, широкий в плечах и бёдрах, с круглыми светящимися глазами на желтовато-бледном безгубом и безносом лице ригелианин и смуглая, рыжеволосая и узкоглазая ниневийка — эти двое гуманоидов ничем не походили друг на друга. Разве что у обоих бёдра обтягивал наборный серебряный пояс.
— Твой визит связан с результатами исследовательской экспедиции в систему звезды Пятидесятая Девы? — спросила Скен-эннаэ, когда собеседник умостил чресла на скамье. Уточнила: — С результатами, не вошедшими в официальный отчёт?
— Верно. Ты смотрела отчёт, сестра, знаешь, что найденная в зоне жизни планета ничем не примечательна. Хотя, для твоих сородичей условия на ней покажутся приемлемыми. Во всяком случае, для выращивания винной ягоды она годится.
Лицо Са-аха оставалось непроницаемо-неподвижным, но ниневийка улыбнулась, уловив мягкую иронию, — они хорошо знали друг друга далеко не первый год.
— В отчёт не попала находка разведчиков в пещере на дне солёного озера, — продолжил ригелианин. — Они нашли тело существа, находящегося в глубокой гибернации. Дыхания нет, сердцебиение — одно сокращение в час, мозговая активность близка к нулю. Существо это не принадлежит к биоценозу планету. Не буду интриговать — это человек, землянин.
Скен-эннаэ приподняла бровь. Этот жест удивления она переняла у подруг-землянок ещё в детстве.
— Насколько мне известно, Земля не отправляла разведчиков к Пятидесятой Девы? Возможно, остатки потерянной экспедиции?
— К межзвёздным экспедициям он отношения не имеет: вывести его из гибернации нам не удалось, но идентифицировать личность — да. Но у меня нет уверенности, что он действительно тот человек, что он вообще человек. Поэтому я доставил его сюда.
— Но вы ведь провели генетический анализ?
— Тщательнейшим образом. Однако я не возьмусь на основе этого делать окончательные выводы. Ты видела доклад лаборатории секвенирования ДНК раньше меня: уцелевшие биологические образцы соответствуют генотипу медеанских голых обезьян, которых паразиты использовали для размножения. Логично предположить, что такое происходит с любым поражённым видом. Именно так галактические паразиты захватили Тестурию — предки арахноидов излишне доверяли генетическим тестам.
— Пока это из области предположений, образцов слишком мало. У тебя наверняка есть более веские основания сомневаться в человеческой природе найденного существа?
— Во-первых, как я уже сказал, мы смогли идентифицировать личность. Это некто Николай Сапрыкин, участник первого и единственного эксперимента по хронопереносу разумного существа. Эксперимент закончился катастрофой, по косвенным данным Сапрыкин оказался где-то в неолите и погиб там. Его хронокапсула вернулась из прошлого в настоящее «по течению времени», так сказать. Опять-таки по косвенным данным, так как она была найдена и уничтожена паразитами во времена Большого Блэкаута.
— Серьёзные натяжки, — согласилась Скен-эннаэ. — А во-вторых?
— Когда разведчики нашли тело, в его кулаке было зажато вот это.
Са-ах извлёк из недр своего плаща-балахона блестящую металлическую чешуйку, положил на стол перед собеседницей. Та осторожно ткнула вещицу пальцем, подняла, поднесла к лицу.
— Это сегмент твоего пояса? — предположила.
— Да. Когда-то я оставил его на память своему другу. Она никогда с ним не расставалась, считала талисманом. Но восемнадцать лет назад талисман исчез при известных тебе странных и трагических обстоятельствах.
— Тема «Великий Предок», доклад «А-1»? — догадалась ниневийка. — Наш брат Октавиан-Клавдий извещён?
— Пока нет. У него на Земле дел хватает, чтобы забивать головы ещё и этим.
— Проблема сэлов?
— И не только.
Помедлив, Скен-эннаэ спрятала чешуйку в карман пиджака.
— Спасибо, брат. Эта находка поможет в наших исследованиях.
Ригелианин поднялся со скамьи.
— Будь осторожна, сестра.
— Пушки «Фобоса» и «Деймоса» не позволяют мне забывать об осторожности. Верховный Сумматор очень внимателен к проекту.
Сила тяжести на третьем от оси тороиде составляла одну и две десятых «же» — точно такая, как на поверхности планеты Новая Ниневия. Впрочем, физиология ниневийцев позволяла им достаточно легко приспосабливаться как к повышенной, так и к пониженной гравитации. Так что директор станции ощущала себя вполне комфортно на всех уровнях-тороидах.
Не дожидаясь, пока роботы-ассистенты — ни в коем случае не сэлы, они на станцию не допускались — доставят в лабораторию «новый биоматериал», Скен-эннаэ подошла к двери со зловещим значком «Биологическая опасность высшего уровня!» Доступ сюда, в святая святых проекта «За горизонт», имелся лишь у неё, а сама дверь выдерживала выстрел в упор из десантного плазматора. Как и вторая, и третья. За анфиладой шлюзов скрывалась маленькая комната, всю «начинку» которой составляли кресло, компьютерный терминал и несколько прозрачных цилиндрических сосудов. Содержимое сосудов могло навеять фантазии о келье мага-чернокнижника, в них плавали, не касаясь стенок, обрубки расчленённых монстров: щупальце, клешня, покрытая чешуёй лапа с непомерно длинными и острыми когтями, жилистая рука с полудюжиной суставов, закованное в панцирь брюхо. Благодаря прочным дверям и ограниченному доступу фантазировать здесь было некому — хозяйка лаборатории давно привыкла к её обитателям. Вернее, обитателю, в единственном числе.
