Ознакомительная версия.
– Я был ученым с мировым именем, – сказал Гектор.
– Ерунда. Вот данные о каждом месяце вашей жизни.
За прошедшие месяцы многое изменилось. И дело было не только в женщинах.
Физический труд снова стал необходим. Первая авария в главной сети случилась еще полтора года назад. С тех пор аварии стали повторяться регулярно. Люди уже привыкли к подземным взрывам, к нарушению электрических систем, к перебоям с водой, газом и продуктами питания. После каждой аварии сеть восстанавливалась, но никогда не восстанавливалась полностью. Начала слабеть инфосеть. С началом зимы вриски стали работать настолько плохо и неточно, что ими перестали пользоваться. Транспортная система полностью разрушилась. Все мобы, кроме нескольких биомов, стояли в гаражах. Люди пользовались электромобилями, а некоторые перешли на обыкновенные бензиновые автомобили. Окружающее пространство начало катастрофически загрязняться. Казалось, что это никого не волновало.
Может быть те, кого волновало, помалкивали.
С началом холодов город просто захлестнула волна травм. До сих пор все дороги и пешеходные дорожки в городе предохранялись от скольжения так называемой молекулярной пленкой. Пленка была разновидностью жидкого кристалла и всегда до сих пор контролировалась электроникой. На этой пленке нельзя было поскользнуться – она обеспечивала абсолютное сцепление с любой подошвой.
Теперь, люди, отвыкшие скользить, падали на каждом шагу. Электроника не срабатывала.
Отключились теле и радиоспутники. Нарушилась телефонная связь, вся, кроме местной. Теперь никто не знал, что происходит на другом конце страны, а другие страны или континетны стали далеки, как галактики. Самолеты перестали летать.
Разрушалась не только главная сеть, но и все остальные глобальные сети: они так или иначе пользовались ресурсами главной.
Впрочем, большинство локальных технических систем ухитрились выжить. Снова, как прошлом веке, пошли в ход обыкновенные компьютеры, нейрокомпьютеры и молекулярные компьютеры, превосходящие по сложности отдельный человеческий мозг.
Работали больницы и роботы хирурги каждый день совершали пересадки искуственных глаз, почек, сердец, легких и печени. Сейчас, после отмены антикиборговых запретов, протезирование развивалось особенно бурно. Еще год назад для того, чтобы получить механическое легкое, пациент проходил столько комиссий и препонов, что порой соглашался умереть, лишь бы не длить это мучение. Теперь все решали деньги. Плати – и получишь. Протезирующие клиники вырастали на каждом углу. Большинство биолабораторий занялись выращиванием искусственных органов улучшеной конструкции. Разрешили даже генные модификации, пока только простые и, в основном, медицинские. Человечество, разгоняясь, катилось к пропасти самоуничтожения – к преобразованию себя в нечто не-человеческое. Недавние идеалы оказались забыты.
Уже создавались первые киборги: женщины без желудка, питающиеся от энергии радиоактивного распада. Руки, ноги, глаза, уши, печень и сердце заменялись биопротезами, превосходящими в сотни раз природные аналоги. Оставшиеся ученые раотали над этим. Уже невдалеке за горизонтом маячил первый сверхчеловек, в котором останется совсем мало человеческого.
Но главная сеть все еще существовала и все еще была сильна. В декабре она предложила людям новую услугу: объединение нескольких человеческих сознаний в локальную сеть. Сейчас уже несколько тысяч старомодных влюбленных разгуливали по городу подключенные к сознанию друг друга. А несколько тысяч современных влюбленных связывались по трое, пятеро или по десятеро, независимо от возраста и пола.
– А где же демократия?
– Женщина и демократия несовместимы. Еще Ницше писал, что женщина понимает только деспотизм.
– Ваш Ницше ничего не понимал в женщинах. Он был секусульно фрустрированным беднягой с жуткими головными болями. У него не было ни жены, не любовницы. Он говорил о женщинах, как лисица о винограде.
Гектор слушал разговор в пол-уха. Команда по раскорчевке территории, как он и ожидал, оказалась не самым приятным обществом. Из двадцати мужчин в отряде (плюс староста двадцать первый) пятеро принадлежали к непокорной, но слабой духом и телом интеллигенции, остальные – просто уголовная пьянь. Гектор не принадлежал ни к тем, ни к другим и, таким образом, сразу оказался в изоляции. С утра к нему попробовал подъехать этакий вкрадчивый негодяй, распрашивавший о том и сем. В конце концов негодяй сообщил, что скрытных здесь не любят, и пообещал напомнить об этом во время обеда. Гектор пропустил угрозу мимо ушей. За себя он не волновался. А вот хлюпикам, рассуждавшим о Ницше, придется плохо.
К счастью, утро выдалось не морозным. Террирория раскорчевки представляла собой поле, беспорядочно усыпанное обломками бетонных плит и блоков. В щелях между плитами прорасли деревья, обыкновенные, не быстрых сортов.
Деревья были молодыми и небольшими, толщиной с фонарный столб. Больше всего неприятностей доставляли акации. Вначале дерево спиливали, оставляя высокий пень, потом всей толпой выворачивали куски бетона и оттаскивали их в стороны, потом принимались за пень. Интеллигенция работала с задором, соскучившись по физическому труду, уголовники в основном ругались и отлынивали. К обеду Гектор жутко устал. Затем к нему подошел тот самый утренний негодяй и сказал, что один человек хочет с ним говорить.
– Если хочет, пусть говорит, – ответил Гектор.
– Он может рассердиться.
– Это его проблемы.
– А если он рассердится…
– Если он рассердится, то пусть подойдет и я набью ему морду, – ответил Гектор.
– Ай-ай-ай, как плохо. Даже если ты набьешь ему морду, то Бате не понравится. Батька не любит, когда бьют своих.
– В таком случае, – ответил Гектор, – я набью ему морду красиво. Так, что Батька будет в восторге.
После этого негодяй отъехал.
Но до обеда произошло еще кое-что.
Из-под очередного вывороченного блока выпрыгнула двухметровая серая ящерица и оскалила на людей зубатую пасть. Как помнил Гектор, это был один из многих хищных теплокровных лизардов, искусственно выведенных и выпущенных в леса существ. Люди окружили ящера, вооружившись лопатами и крючьями. Люди не очень опасались.
– Он умеет кусаться не хуже крокодила, – сказал Гектор.
– А ты откуда знаешь?
– Сам видел.
В конце концов ящера отпустили. Никто не захотел испытывать судьбу. Лизард не спеша и не оглядываясь ушел в гущу кустарника.
– Он нас не боится, – сказал кто-то.
– Он никогда не видел людей, – ответил Гектор. – Он жил в лесах и никогда не выходил в город. Поэтому он нас не боится.
Ознакомительная версия.
