Над Персимонским морем летел небольшой самолет Апекс А-15. Он был лишен всяких удобств, и Чейн предположила, что этим Герд Джемах показывает свое презрение к модникам и богачам Олани.
Герд установил автопилот на курс к Галигонгу и откинулся в кресле. Чейн спросила Келса:
— Я думаю, что наш отец все еще летает на старом Стурдеванте с разбитым стеклом?
— Да. И не собирается его менять. В прошлом году я отремонтировал стекло.
Чейн обратилась к Элво Глиссаму:
— В доменах жизнь течет очень медленно. Наши предки были мудры и экономны. То, что было хорошо для них, хорошо и для нас.
— Но мы тоже стараемся приумножить богатство, — заметил Келс. — Двенадцать лет назад мы развели две сотни акров виноградника и уже в следующем году начнем делать вино.
— Это интересно, — сказала Чейн. — Значит, мы перестанем импортировать вино и станем главными поставщиками вина на рынке.
— А я думал, что все вы богачи, так как владеете землей, горами; реками и всем, что там находится.
Келс хмыкнул.
— Все мы просто фермеры и мы видим мало наличных денег.
— Может, ты нам что-нибудь посоветуешь? — спросила Чейн.
— С радостью, — ответил Элво. — Вложите свои деньги во что-нибудь. Например, постройте роскошный отель на одном из красивых островов для удобства яхтсменов.
— Но яхтсменов мало. Ведь плавание в море — опасное занятие. Иногда на яхту нападают морфоты, убивают всех, а яхту уводят прочь.
Элво Глиссам поморщился.
— Корифон жестокий мир.
— В Суанисете более или менее спокойно, — заметил Герд Джемах.
— И в Морнингсвейке, — сказал Келс. — Джорджоль старается доказать аосам, что они плохо живут, но они не могут понять, что же он хочет сказать. Так что теперь Джорджоль выступает со своими проповедями в Олани.
— Джорджоль не похож на классического реформатора, — сказал Глиссам. — Он настоящий индивидуалист. Интересно, каковы его мотивы? Ведь ваш отец не сделал для него ничего, кроме добра.
Чейн сидела молча. Герд Джемах, хмурясь, смотрел вниз на Мермионские острова. Келс заметил:
— В этом нет особой тайны. Отец очень тверд в оценке ситуации. Хотя я, Чейн и Джорджоль выросли вместе, воспитывались одинаково, он никогда не считал Джорджоля равным нам. Мы — ауткеры, Джорджоль — Голубой. Он никогда не обедал с нами в Большом Холле, а всегда ел на кухне, и это его очень уязвляло. Летом, когда мы ездили в гости к тетушке Валь в Олань, Джорджоля всегда посылали на полевые работы, так как отец хотел сделать из него надсмотрщика.
Элво Глиссам кивнул и больше не задавал вопросов.
Розовое солнце плыло по небу. Апекс разорвал пелену облаков, и на северном горизонте показалась Уайя. Расстояние размывало очертания гор и уменьшало яркость красок. Постепенно берег приближался. Вскоре можно было различить большой полуостров, выдающийся в море и образующий большую бухту. На оконечности полуострова виднелись дома, роскошный отель с крышей из белых плит. Отель был расположен на обломках полуразвалившегося утеса.
— Годигонг, — сказал Келс. — Главный морской порт в этом районе.
— А далеко отсюда до Морнингсвейка? — поинтересовался Элво.
— Около восьмисот миль.
Келс изучал берег через бинокль.
— Я не вижу Стурдеванто, но мы еще далеко. Хильгады устроили кару в своем береговом лагере.
Он протянул бинокль Элво.
— Посмотри, праздник в самом разгаре.
Элво не видел ничего, кроме скопления людей с голубыми лицами в белых, розовых и голубых тогах.
Самолет приземлился. Четверо вышли на меловую почву Уайи и поспешили скрыться от палящего солнца под крышей отеля.
Они вошли в темную таверну, освещенную только несколькими бычьими глазами из темно-зеленого стекла. Появился хозяин, низенький толстый ауткер с несколькими прядями рыжих волос на лысой голове и расплющенным носом. Маленькие глазки прятались в глубине глазниц.
— Есть сообщения из Морнингсвейка? — спросил Келс.
— Нет, сэр, ни слова.
Келс взглянул на часы.
— Наверное, мы прилетели рано.
Он прошел к двери, взглянул на небо и вернулся.
— Мы поедим. Что ты можешь нам предложить?
Хозяин скорбно покачал головой.
— Боюсь, что совсем немного. Могу поджарить рыбы, есть пара банок консервированных полипов, пошлю мальчика собрать водорослей на салат. У меня еще есть торт, но я не буду ручаться за его свежесть.
— Сделай, что можешь, а пока принеси нам по кружке холодного эля.
— Самого холодного, какой только бывает, сэр.
Появился ленч. Пища была совсем не такой, которая бы соответствовала положению лендлорда. Они уселись под навесом за столик и смотрели на север в направлении лагеря гильгадов. Хозяин подтвердил, что кару в самом разгаре.
— Но не поддавайтесь искушению любопытства. Они напились раки и вряд ли дружественно отнесутся к вам. Уже этим утром произошло три женских драки и восемь расколадов. А вечером они будут бросать с колеса.
Он сделал предостерегающий жест и удалился.
— Все эти выражения весьма таинственны, — сказал Элво Глиссам, — но ни один из них не вызывает у меня желания посмотреть.
— Твои ощущения очень точны, — заметил Келс.
Он показал на склон горы, заросшей лесом.
— Там находятся пещеры, где содержатся пленники, ждущие выкупа. Если в течение года выкупа не будет, пленника выводят в долину. Его выпускают, и он бежит по долине. За ним гонятся воины на эрьинах, вооруженные пиками. Если пленнику удастся добежать живым до конца долины, то он свободен. Это и есть расколад. Колесо — видишь то высокое сооружение с противовесом? — пленника привязывают к колесу. Противовес отцепляют и колесо раскручивают. При определенной скорости веревки лопаются, и пленник летит к морю. Он может упасть на камни и разбиться или упасть в море, где он останется жив, но может стать добычей морфотов.
Чейн очень не нравилась тема разговора.
Она не хотела, чтобы Келс и Герд воздействовали на Элво, внушая ему неприязнь к ульдрасам. Она сказала:
— Гильгады не истинные представители ульдрасов. Они на самом деле парии.
— Они парии потому, что у них нет традиционных кахемб, а не из-за того, что их обычаи чем-то необычны.
Чейн тут же стала уверять, что все сказанное относится только к не подчинившимся племенам. Племена же, подписавшие Договор, например, аосы, вовсе не такие дикие и кровожадные. Однако, заметив усмешку в глазах Герда Джемаха, она умолкла.
Шло время. В полдень Келс позвонил в Морнингсвейк. На пыльном, засиженном мухами экране в углу таверны появилось лицо Верласа Маддука, домоправительницы Морнингсвейк и троюродной сестры Келса и Чейн. Изображение дрожало на экране, голос вибрировал. Видимо аппаратура была слишком старой и не обеспечивала хорошего качества.
