Плотников ходил в выгоревшей хлопчатобумажной гимнастерке, галифе и сапогах, тогда эта одежда была самой модной, да другой у него и не имелось. Повстречавшись с ним, пленные вытягивались в струнку и козыряли. Алеша не испытывал к этим людям ненависти, которую они заслуживали. Юность отходчива, отходчив и русский характер...
Только-только начал он постигать ремесло маляра, как вдруг ему на ногу свалилась железная штанга, едва не раздробив большой палец. Врач дал освобождение от работы.
Неделю Алеша проторчал дома, затем не утерпел, поехал на переполненной электричке в Москву. Он заметно прихрамывал и был горд, что его принимают за раненого.
Навстречу, из институтской проходной, выбежал Изя Брискин, однокурсник.
- Читай объявление, Плотников. Записывают в парашютную школу! Пойдешь?
Над Алешей еще довлел комплекс маменькина сынка. Он жаждал самоутвердиться, проверить себя. А тут представлялась такая возможность! Конечно же, Алексей записался в парашютисты одним из первых.
Сколько воды утекло, а помнит до сих пор профессор Плотников все, чему его обучали в парашютной школе. Парашюты - тренировочный ПТ-1 и десантный ПД-6... Площадь главного купола шестьдесят три и запасного сорок и три десятых квадратного метра... Число строп двадцать восемь... Прочность стропы на разрыв...
Стоит закрыть глаза, и он в передней кабине У-2. Перед лицом панель с приборами и совсем рядом постукивают клапана звездчатого мотора. Стрелка высотомера движется к отметке "600". Резко падают обороты. Из-за спины доносится команда летчика:
- Вылеза-ай!
- Есть, вылезай!
Он разворачивается вправо по диагонали в тесной кабине, привстает, берется обеими руками за стойку центроплана, подтягивается. Левая нога на крыле. Правая нога на крыле. Руки перебирают борт кабины, ноги переступают вплотную к фюзеляжу. Улыбающееся лицо летчика. Правая рука на вытяжном кольце, левая держится за борт. Самолет парашютирует, скорость восемьдесят километров в час. Комбинезон на ветру облепил тело. Летчик командует:
- Поше-ел!
- Есть пошел!
И солдатиком вниз, навстречу кувыркающейся земле...
На втором курсе Алексей Плотников перестал быть образцовым студентом. Теперь его можно было чаще встретить на аэродроме, чем в аудитории. К нему отнеслись с пониманием, установили свободное расписание; в авиационном институте традиционно, еще с довоенных времен, жаловали увлечение парашютным спортом. Тем более, что Алексей по-прежнему учился легко, слишком легко, чтобы приобретать глубокие знания, - об этом он пожалел впоследствии...
Так или иначе, но в то время небо стало для него мощным магнитом, а самолет - средоточием каждодневных помыслов. Радиотехника была забыта, надолго ли?
Именно тогда попались ему на глаза и пришлись по душе стихи умершего двумя годами раньше швейцарского поэта Альбина Цоллингера, которые выражали его собственные чувства:
Если бы не было ничего, в тебе уже заключалось бы все;
Величие безбрежной пустоты, всеобъемлющее спокойствие
Цветущей синевы...
Высоко,
Высоко в отдалении
Струятся мечты твоих водопадов.
Еще не переведен на русский язык Антуан де Сент-Экзюпери, и не прочитал Алеша его "Планету людей", зато полюбилась парашютисту замечательная книга Джимми Коллинза "Летчик-испытатель", предвидевшего и талантливо описавшего собственную гибель...
Читал он взахлеб и о мифическом индусе - летающем Ганумане, и о столь же легендарных Дедале и Икаре, и о вполне реальных братьях Монгольфье, изготовивших из бумаги (они были бумажными фабрикантами) первый воздушный шар.
Алеша строил первый планер рука об руку с Отто Лилиенталем, самолет с паровым двигателем вместе с Александром Федоровичем Можайским. Рядом с Валерием Чкаловым летел через Северный полюс в Америку, разумеется, в мечтах, в воображении...
У него появились друзья-единомышленники, как и он помешанные на авиации. И первая глубоко личная утрата тоже была связана с величественным и беспощадным небом.
Все знают Александра Матросова, закрывшего телом вражескую амбразуру, но лишь немногим известны имена сотен героев, совершивших такой же подвиг, - слава избирательна. Все знают Алексея Маресьева, летчика, который после ампутации ступней обеих ног продолжал воевать и сбил еще семь самолетов.
Но мало кто слышал имя летчика-штурмовика Валентина Цветкова. Он, потеряв в бою ступни, тоже продолжал летать, пусть не на фронтовом ИЛ-2, а на учебном самолете ПО-2 парашютно-планерного клуба.
Начальником летной части в парашютно-планерном клубе был мастер парашютного спорта Владимир Кривой - летчик, что называется, от бога: смелый, расчетливый и вместе с тем бесшабашный. Мог приземлиться если не на пятачке, то уж на деревенской улице - точно.
Было в нем что-то от Валерия Чкалова. Уже став пожилым человеком, Плотников понял: под бравадой скрывался комплекс неполноценности - на фронт Кривого почему-то не брали, летать приходилось на "кукурузнике", и это ему, пилоту божьей милостью!
И подумал тогда Алексей Федорович: какие же еще резервы были у нас в той кошмарной войне, если обошлись на фронте без Володи!
На Кривого и Цветкова Алеша смотрел как на старших, а с лейтенантом Толей Алексеевым, штурманом транспортного "Дугласа", подружился крепко.
20 августа 1944 года на подмосковном аэродроме близ станции Силикатная в узком кругу праздновали День авиации, и Алеша участвовал в двух групповых прыжках. Парашюты были новенькие, "ненадеванные", шелковые, многоцветные - зрелище необычайно красочное. А вывозил парашютистов на своем "Дугласе" Толя, тогда они и познакомились.
В те времена летчики не любили "зазря" прыгать с парашютом и по возможности от этого отлынивали. Но одно дело - по принуждению, а другое по доброй воле. Толе прыжки понравились, и он стал наведываться к парашютистам, благо военный аэродром располагался неподалеку - в Щербинке.
У Плотникова сохранилась выгоревшая фотография: Толя и он, оба в гимнастерках, один с погонами, другой без. Сидят в обнимку. На Толе фуражка с летной кокардой, на Алеше шлемофон. И еще такая деталь: в руке у Алеши Толин пистолет ТТ.
Снимок сделан отцовским ФЭДом. Плотников помнил, как проявлял пленку, печатал снимки...
Дней пять он не появлялся на аэродроме - хворал. И чувствовал себя неловко, потому что была его очередь лететь за бензином.
Бензин добывали правдами и неправдами - в основном клянчили на военных аэродромах. Алеша вначале не переносил запах авиационного бензина - сладковатый, въедливый, тошнотворный. Затем привык и даже стирал в ведре с бензином доставшиеся невесть от кого синие бостоновые галифе. А запах бензинового выхлопа с самого начала казался ему волнующе привлекательным. Автомобильный выхлоп совсем другой, резкий, удушающий.
