Вера, а за ней и Ключников подошли к краю ущелья. Перед ними лежало безбрежное замерзшее море. Снизу доносился шум, будто там кипела яростная битва и непрерывно стреляли тысячи тяжелых орудий. Это море дробило и крошило лед.
Лунный свет блестел, дрожал и переливался в льдинах, горевших удивительными сине-зелеными огнями.
— Ну, стоило сюда итти? — спросила Вера, оборачиваясь к Ключникову, который только что нагнал ее и, тяжело дыша, остановился рядом.
— Нет, не стоило! — сердито ответил Ключников, переводя дыхание.
— Почему же это? — удивилась Вера. — Вы видали когда-нибудь что-нибудь более красивое, чем эта ночь?
— Совершенно незачем было тащить меня сюда, только чтобы лишний раз убедиться, что я вас люблю! Должны были бы и без этого знать, — вдруг выпалил Ключников. — Тогда бы я спокойно любовался красотой полярной ночи внизу и не должен был объясняться вам в любви в тридцатиградусный мороз!
— Ключников, милый, я-то это давно знаю! — воскликнула Вера счастливым голосом. — Но вы сами тоже должны были в этом убедиться. Теперь все хорошо.
Едемте скорее обратно, дома вы мне все подробно расскажете…
Вера сделала резкий поворот и направилась вниз, к дому. Ключников помчался за ней. На этот раз он уже не отставал.
На следующий день Ключников и Вера отправились на охоту. Ключников больше не ворчал. Настроение у него было отличное.
Главным охотником был Темген. Уроки старика Рагтая пригодились: он удивлял зимовщиков ловкостью. Случаев показать свое искусство у него теперь было достаточно.
С приходом зимы на затихшем острове появилось немало всякого зверья.
Между частями турбогенераторов, которые были привезены для электрической станции, бродили белые медведи. Юркие песцы шныряли среди станков в опустевших механических цехах и разыскивали остатки пищи в безлюдных домах поселков. В пустых зданиях поселились белые полярные совы. Они поднимались и, хлопая крыльями, кружились над головами входивших зимовщиков.
Давняя мечта Щупака исполнилась: он жил на диком, пустынном острове и, выходя из дому, должен был брать с собой автомат. Но теперь он не был рад этому.
Он тосковал по шахте, грохочущей, грозной, полной тайн и опасностей, по своей волшебной форсунке, по головокружительному взлету лифтов и их стремительному падению на глубину пяти километров.
Теперь шахта стояла темная и тихая. Густые облака пара постоянно теснились над снежной горой, выросшей вокруг ее бездонного черного отверстия.
В толще снежной горы был проделан ход к отверстию шахты. Щупак бывал там с Дружининым почти ежедневно. Они надевали черные самоохлаждающйеся костюмы и, вооружившись сильными фонарями, спускались вниз.
Лифты не работали, Дружинин и Щупак лезли в черную бездну по скобам в стене.
Снизу их обдавало горячее дыхание шахты — жаркий ветер недр поднимался непрерывной мощной струей. Дышать было трудно — приходилось надевать кислородные маски.
Путь до первого защитного зала, расположенного на глубине пятисот метров, занимал обычно не меньше часа. Дальше спускаться было еще труднее.
Металлические скобы жгли руки даже через толстые асбестовые рукавицы. С каждым шагом дышать становилось все трудней, руки и ноги слабели.
Все сильней тянула к себе черная пропасть, в глубине которой светилась узкая голубенькая полоска радиоактивной породы.
Однажды Дружинину и Щупаку удалось с неимоверным трудом добраться до второго защитного зала, на глубину одного километра.
Там их ждала приятная неожиданность. Автоматические приборы, показывавшие температуру, давление, состав газов и колебания почвы в шахте, оказались в исправности. Мало того, они были соединены с такой же аппаратурой последнего, одиннадцатого, зала.
Таким образом, удалось получить полное представление о том, что происходит в горячем слое и в самых нижних горизонтах шахты. Именно этого с такой настойчивостью старался добиться Дружинин.
С трудом удерживаясь на скобах над темной бездной, Дружинин и Щупак проверили и восстановили до самого верха линию связи автоматических приборов.
В результате стали работать приборы и в диспетчерском пункте на поверхности, рядом со входом в шахту.
Установить там самопишущие аппараты было уже легко. Теперь, чтобы получить полное представление о том, что происходит в глубине шахты, достаточно было зайти в диспетчерский пункт.
Дружинин каждый день бывал здесь и вел наблюдения за приборами. Если бы не посещение шахты, ему трудно было бы перенести эту тоскливую, монотонную жизнь.
Как-то среди зимы произошло маленькое событие, которое удивило и растрогало Дружинина.
Задорожный исполнял на зимовке роль повара. Он хотел, по возможности, скрасить товарищам однообразие длинной полярной ночи и, не жалея сил, приготовлял различные самые прихотливые и удивительные кушанья, какие только мог придумать. Это занимало немало времени, и Задорожный редко выходил из занесенного снегом дома. О шахте он и слышать не хотел, считая ее виновницей всех бед, постигших жителей острова.
Однажды Щупак заболел. Увидев, что Дружинин собирается в одиночку итти на шахту, Задорожный решительно заявил:
— Подожди, Алексей Алексеевич! Я пойду с тобой.
— Никуда ты со мной не пойдешь. Не возьму я тебя, — ответил Дружинин, зная отношение Задорожного к шахте.
Но Задорожный стал в дверях, показывая всем своим видом, что он не выпустит Дружинина из дому, и предупредил:
— Или со мной, или через мой труп!
— Ну, хорошо, с тобой, с тобой, — согласился Дружинин, засмеявшись, — только не делай такого страшного лица! Побыстрей собирайся…
Задорожный передал приготовление обеда Левченко и Темгену и помчался вслед за Дружининым на лыжах через темный, занесенный снегом остров.
Добравшись до шахты, Задорожный без колебания полез по горячим скобам вниз в дымящуюся, пышущую жаром и слегка пахнущую сероводородом темную бездну шахты.
Задорожный все время ворчал, обвинял Дружинина в легкомыслии, говорил, что все это никому не нужно, но смело спускался, стараясь обогнать Дружинина.
На обратном пути Дружинин, наконец, понял, почему изменилось отношение Задорожного к шахте. Это выяснилось из реплики Задорожного:
— Ну как тебя одного пускать, когда там никого нет? Раньше хоть люди были, случись что-нибудь — сразу помогут…
В первый раз Задорожный преодолел свою неприязнь к шахте из любви к товарищу. А потом произошла удивительная вещь: покинутая, темная, безлюдная шахта понравилась Задорожному своей романтичностью и мрачным величием грандиозных подземных сооружений.
