— У вас отличные вещи, сэр, — сказал молодой человек.
Чилдэн вновь поклонился..
Во взглядах молодых людей он заметил не только нежность друг к другу, но и благоговение перед выставленными здесь произведениями искусства. Это благодаря его трудам они могли взять с прилавка то или иное изделие и повертеть в руках, даже если не собирались ничего покупать.
«Да, они понимают, где находятся, — подумал Чилдэн. — Здесь им не попытаются всучить какой-нибудь мусор, наподобие дощечек с надписью «секвойя, Мерин-Каунти», дурацкого значка, девичьего колечка или открытки с видом моста. Какие необыкновенные глаза у девушки — огромные, темные... Черные волосы, уложенные в модную прическу, маникюр, в ушах — продолговатые медные сережки ручной работы... С какой легкостью я бы влюбился в такую красавицу!»
— Скажите, вы не здесь покупали серьги? — спросил он.
— Нет, — ответила она. — Дома.
Чилдэн кивнул. Да, в его магазине никогда не выставлялись современные изделия, только предметы старины.
— Надолго к нам в Сан-Франциско? — поинтересовался он.
— Пока не знаю, — ответил мужчина. — Как решит плановая комиссия по повышению жизненного уровня отсталых районов.
«Гордится своей работой, — подумал Чилдэн, — Он не военный, не из тех, жующих жвачку, грубых мужланов с жадными крестьянскими рожами, которые шляются по Маркет-стрит, глазея на непристойные афиши, толкаются у касс порнокиношек, заполняют дешевые ночные клубы, где стены увешаны фотографиями увядших блондинок, которые морщинистыми пальцами приподнимают груди за соски... Сколько таких притонов было среди трущоб нижних кварталов Фриско и в бараках, сколоченных из гнилых досок и ржавой жести, еще до того, как упала последняя бомба... Нет, этот парень — из элиты, воспитанный, образованный. Рядом с ним даже Тагоми покажется простолюдином, а ведь он высокопоставленный чиновник Торгового представительства на Тихоокеанском побережье. Но Тагоми стар, его взгляды сформировались еще в годы правления Военного Кабинета».
— Если хотите выбрать что-нибудь в подарок, могу предложить несколько раритетов, изготовленных представителями этнических меньшинств, — сказал Чилдэн. — А может быть, вы подбираете обстановку для квартиры? — От этой мысли в нем проснулся азарт.
— Вы угадали, — подтвердила девушка. — Мы хотим украсить нашу новую квартиру, но не совсем представляем, как. Не могли бы вы нам помочь?
— К вашим услугам, — поклонился Чилдэн. — Если желаете, я подберу вам кое-что, и мы вместе посмотрим, подойдет ли это к интерьеру вашей квартиры. — Он опустил глаза, чтобы не выдать волнения — тут пахло тысячами. — Со дня на день к нам должен поступить стол из Новой Англии — кленовый, на шипах, без единого гвоздя — красивейшая, скажу вам, вещь! А еще — французское зеркало времен наполеоновских войн. Кроме того, образцы искусства аборигенов — коврики из козьей шерсти, выкрашенные натуральными красителями...
— Лично мне ближе городское искусство, — перебил его мужчина.
— Да? — оживился Чилдэн. — В таком случае, сэр, могу предложить вам панно из четырех секций времен покорения Дикого Запада с портретом Горация Грили[7]. Эго подлинник — бесценная находка для любого коллекционера...
— О! — темные глаза молодого человека заблестели.
— И стенной шкаф в викторианском стиле, переделанный в двенадцатом году в бар.
— О!
— И еще, сэр: картина кисти Джина Харлоу[8], в раме, с автографом.
Молодой человек смотрел на него с нескрываемым восхищением.
— Думаю, мы договоримся. — Чилдэн почувствовал, что достаточно заинтересовал посетителей. Он достал из внутреннего кармана пиджака ручку и записную книжку. — Если позволите, я запишу ваши имена и адрес.
Проводив молодоженов до дверей, Чилдэн еще некоторое время глядел на улицу. Вот уж повезло, так повезло! Если бы все дни были похожи на этот! Магазин для него не просто бизнес, а отдушина. Где еще он может вот так, запросто, познакомиться с молодой японской парой, причем чувствовать себя рядом с ними не убогим янки или торговцем поделками, а полноценным человеком? Да, только на них и может надеяться мир, на молодое поколение, которое не помнит войны. «Всему когда-нибудь приходит конец, — размышлял он. — Исчезнут национальности, не будет ни завоевателей, ни завоеванных, останутся просто люди».
И все же Чилдэн не мог без волнения представлять, как постучит к ним в дверь. Он заглянул в записную книжку. Семья Казоура. Его наверняка пригласят к столу, предложат чаю. Только бы не дать маху, только бы не показаться бестактным!
«Девушку зовут Бетти. Какое у нее выразительное лицо! — мечтательно думал он. — А глаза — такие умные, милые!»
Мечты...
У него закружилась голова. Они безумны, если не сказать —. пагубны!
Но ведь известны случаи связи японцев и янки, хотя в основном между мужчинами-японцами и женщинами-янки. А здесь...
Даже подумать об этом страшно. Кроме того, она замужем.
Он постарался выбросить Бетти из головы и занялся разборкой почты.
Прошло полчаса, а его руки все еще дрожали. Но как только Чилдэн вспомнил о предстоящей встрече с Тагоми, дрожь унялась, а волнение сменилось решимостью. «Надо подобрать что-нибудь подходящее. Но что?»
Позвонить по телефону. Поставщики. Связи. Выпросить отреставрированный черный «форд» с матерчатым верхом, двадцать девятого года выпуска. Если уступить тысчонку, клиент твой навеки. Или трехмоторный почтовый самолет, прекрасно сохранившийся в сарае алабамского фермера. «Сэр, у меня лучшая репутация на всем Тихом океане, даже на Родных островах. Не верите — спросите у любого ценителя антиквариата.»
Чтобы лучше работала голова, он закурил «Страну Улыбок» — дорогую сигарету с марихуаной.
Фрэнк Фринк лежал на кровати в своей комнате на Хейс-стрит и не мог заставить себя подняться с кровати. Сквозь жалюзи на бесформенную кучу одежды падали солнечные; лучи, сверху поблескивали стеклышки его очков. «Не наступить бы, — вяло подумал Фрэнк. — Надо вставать, идти в ванную... Может, лучше ползком? Или покатиться?»
У него болела голова, но в душе не было ни капли сожаления. «Уходя — уходи, — сказал он себе. — Сколько времени? — Часы лежали на туалетном столике. — Половина двенадцатого, ничего себе! А я все валяюсь.»
«Вот и выперли», — подумал он.
Вчера на фабрике он, конечно, перегнул палку. Не стоило распускать язык перед Уиндэмом-Мэтсоном, обладателем сытой физиономии с сократовским носом, кольца с бриллиантом и модных сапог на молнии. Одним словом — обладателем власти. В голове у Фрэнка гудело, мысли путались.
