— Еще раздобыли.
— И ствол у тебя какой-то не наш. — Куцапов достал пистолет, будто сравнивая его с оружием Тихона, но убрать почему-то забыл. — Где прибарахлился?
— Фирсов у себя?
— Все там. Веселый какую-то девку привел, сейчас допрашивают.
— Зачем она вам? — спросил за меня Тихон.
— Ее у ГИП отбили. Роджер все равно увольняться хотел.
— Пойду отчитаюсь. Заодно и новенького представлю.
— Я провожу, — предложил Колян, пропуская нас вперед.
Он занял такую позицию, чтобы прострелить наши затылки быстро и не целясь — если в том возникнет необходимость. Мы прошли по залитому водой коридору, и я, забывшись, первым свернул к кабинету.
— Сюда, — указал Тихон, делая вид, что останавливает меня за локоть. — Три с половиной.
— Что ты там вякаешь? — насторожился Куцапов.
— Не твое дело.
— Здесь все — мое дело!
— Ты кто — кувалда? Так и будь ею! — вскипел Тихон. — Кто вас, дармоедов, приборами обеспечил? Если б не мой синхронизатор, ты бы сейчас на плантации горбатился, понял? Бегом к Фирсову, доложить о моем возвращении!
— Ладно, ладно, чего завелся? — Колян покраснел и отступил в сторону. — Пойду скажу.
Он заглянул в комнату, и мы, не дожидаясь приглашения, ввалились следом. Кроме Ивана Ивановича там находились Лиманский, Ксения и Левша с неизменным автоматом. Мы вновь собрались вместе, словно я и не отлучался. Левша, как всегда, сидел на высоком табурете в углу — это была самая удобная огневая точка. Я не удержался и встал рядом с Ксенией, но она с легким раздражением отстранилась.
— Пассажир? Я же тебя домой отправила!
— Вы знакомы? — удивился Фирсов. — Друзья, не многовато ли совпадений? Тихон, кого ты привел?
— Миша — отличный парень.
— Это не профессия. Что он умеет?
— Ненавидеть. — Тихон многозначительно глянул на генерала, и тот чуть заметно кивнул. — У вас вроде тоже гости? — Он вразвалку подошел к девушке и по-хозяйски приподнял ее подбородок.
Происходящее вдруг перестало мне нравиться.
— Который час?
— У нас этот вопрос не имеет смысла, — наставительно проговорил Куцапов, залечивая ущемленное «кувалдой» самолюбие.
— Минуты две, — невпопад сказал Тихон, откровенно рассматривая Ксению.
Мне хотелось надеяться, что он лишь прикидывается, поддерживает реноме шизофреника — фаната какой-то заумной книги, уравнивающего в правах взрывчатку и контрацептив.
Не знаю почему, но конечный результат меня волновал все меньше: я уже видел, что было до, я уже знал, что будет после, единственное, чем я еще дорожил, — это текущая секунда, плотная пустота под названием «сейчас», но и она стремительно обесценивалась, испарялась сквозь высверленные во времени отверстия.
Ксюша назвала меня пассажиром. Может, оно и к лучшему. Она забыла почти все, что знала, и поступила правильно. Наверно, мне стоит последовать ее примеру. Что нас связывало? Общая беда, слепая ночь в темной камере и причастность к великой тайне. Кого теперь интересуют тайны?
— Дамочка уверяет, что наше настоящее… э… как? версия? ага, только версия, и что на самом деле все обстоит не так, — сообщил Иван Иванович. — Будто в двадцать шестом году Россия является богатой и свободной страной, а вся наша история начиная с Балтийского кризиса — бред сивой кобылы. Поскольку ты вернулся ни с чем, и цветения акаций, то бишь тополей, за окном не наблюдается, — Фирсов картинно оглянулся на забитые жестью рамы, — можно сделать вывод, что она говорит не правду.
— Совершенно верно, — подтвердил Тихон. — Никаких параллельных путей не существует. В тридцать третьем все закончилось, и от этого никуда не деться. Акаций не предвидится.
— Но ты же сам!.. — воскликнул Лиманский.
— Я ошибался. Колян, браслеты у тебя с собой?
— А как же!
— Укрась ими эти тонкие ручки, — Тихон взял пулемет поудобнее и направил его на Ксению.
Мои подозрения оформились в ярость, и я потрогал нож. Вогнать его под скулу, прямо в рыжую небритость шеи, потом вырвать оружие и разослать пули во все стороны. Это надо сделать раньше, чем Левша дотянется до спускового крючка. И еще — успеть полюбоваться хлещущей из ненавистного горла кровью. Задача не для меня, не для живого человека, по крайней мере. А почему я решил, что останусь в живых после того, как разберутся с Ксенией?
— Петрович, нам понадобится Майор, — сказал Тихон. — Не в службу, а в дружбу.
— Пусть Левша сбегает.
— Он нужен здесь.
Лиманский поднялся и с видом оскорбленного достоинства прошествовал к выходу.
— Здесь пока еще я начальник, — напомнил Фирсов и вдруг исступленно закашлялся. — Николай, лекарства!.. Что ты, Тихон… удумал?
— Сейчас объясню. Миша, оставь нас. Я пошевелил ладонью, и нож, наполовину выскользнув из рукава, уперся рукояткой в согнутые пальцы.
— Миша, подожди в коридоре! — настойчиво повторил Тихон. — Хотя бы секунд двадцать.
Схватив Ксению, он поволок ее на середину комнаты, но она вывернулась и врезалась головой ему под дых.
— Вот стерва! — крякнул Тихон. — За спиной надо было руки… Мефодий, пошел отсюда!
— Чего разорался? — спросил Иван Иванович, мучительно заглатывая сухую таблетку. — Николай, воды принеси.
Левша привстал и незаметно снял автомат с предохранителя. Тяжело дыша и придерживая живот, Тихон обошел Ксению сзади и вдруг нанес ей короткий удар под колено. Ксюша вскрикнула и упала.
— Ты зачем бабу трогаешь? — лениво протянул Левша.
— У меня с ней свои счеты. — Тихон взял ее за ремень и, приподняв, куда-то поволок.
Я наконец сообразил, что он просто выталкивает Ксению из кабинета, выносит ее из опасной зоны.
— Куда вы? — Куцапов с пустым стаканом замер, созерцая странную возню на полу, но Фирсов снова разразился надсадным царапающим кашлем, и Колян поспешил за водой.
Стряхнув оцепенение, я подскочил к извивающейся Ксюше и вцепился в ее куртку.
— Тащи, — прохрипел Тихон, отпуская девушку, разгибаясь, поворачиваясь, поправляя пулемет и грустно улыбаясь Левше.
— Где Кришна? — неожиданно вспомнил Иван Иванович.
— Стареешь, полковник. — Тихон на него даже не посмотрел. Он следил за тем, чтобы очередь, со свистом вырывавшаяся из блестящего шара, улеглась точно в грудь Левши — растерянного, насмерть удивленного.
Потолок всколыхнулся, как затянутый ряской омут, и разошелся затухающими кругами. В комнате стало заметно светлее, откуда-то сверху полилось сияние, но не слепящее, а словно пропущенное через черный фильтр. До двери оставалось около метра, когда закопченная плита над головой бесшумно булькнула и исторгла тяжелый овальный предмет, свалившийся на стол перед Фирсовым.
