Ознакомительная версия.
— Тащите его! — приказал Лобов охранникам.
Двое парней — Виктор был уверен, что при Бурлакове он этих мужиков в крепости не встречал — поволокли его, как мешок с картошкой, норовя побольнее «приложить» к каждому каменному выступу по дороге.
— Ты всегда платишь по счетам? — Виктору, наконец, удалось отдышаться.
— Разумеется.
— Тогда заплати мне за то, что я спас тебя, а не бросил валяться с дыркой в животе. — Обычно Ланьер не любил напоминать о своих благодеяниях. Но сейчас он просто не мог удержаться.
— Стойте! — приказал Лобов.
Охранники поставили арестованного на ноги, однако продолжали держать.
— С удовольствием заплачу! Сполна! — объявил Лобов и вновь ударил пленника в живот. — Ну, ты все получил? Больше не хочешь?
Виктор замотал головой. Конечно, было нелепо говорить о благодарности с человеком, который убил Бурлакова. Но Ланьер и не надеялся пробудить в негодяе совесть. Он просто не мог отказать себе в удовольствии его уязвить. Нет, нет, Лобов не испытывал чувство стыда, и уж тем более совесть его не мучила. Но сами эти слова — «совесть» и «стыд» — вызывали у Лобова боль, как будто он касался раскаленного железа.
3
Ланьер не ошибся — он редко ошибался в таких случаях, хотя вряд ли это могло служить утешением в данном случае. Его в самом деле повели не во двор, а в пиршественную залу. Она сильно изменилась, даже с того вечера, когда он сидел здесь с Рафом. Тогда в этой зале было темно, холодно и уныло, теперь же вместо длинного стола для всех обитателей крепости появилось множество небольших узких столов, и между ними были втиснуты скамьи. Это чем-то напомнило Виктору столовую в старинной тюрьме на той стороне, которую он посещал в начале своей карьеры портальщика. За первым рядом скамеек сидели несколько человек в форме цвета фельдграу. Обветренные, суровые, одинаково лишенные выражения лица, одинаково схожие, хотя губы или, к примеру, носы были у всех разные. На миг Виктору даже показалось, что с краю сидит Генрих. Но нет, Ланьер ошибся: Генрих умер, а в зале находились живые люди — не призраки.
На возвышении, где прежде обедал генерал, стоял все тот же стол, но за столом — всего три стула. Один с очень высокой спинкой, два других — пониже. Похоже на военный трибунал, что-то из прошлого. Почему стрелки так обожали все прошедшее, бывшее, так жаждали воскресить его из небытия. Этот вопрос Виктор задавал себе, и не раз, но не находил ответа.
Лобов подвел Виктора к возвышению и поставил возле табурета. Виктор сел.
— Садиться запрещено! — Лобов пихнул его в спину:
— Что значит — запрещено? — пожал плечами Ланьер. — Кем?
— Сказано — запрещено! Встать! — рявкнул охранник.
— Еще чего!
Лобов ухватил пленника за ворот и поднял рывком.
На скамье для зрителей захихикали. В этот момент вошли судьи. Впереди вышагивал Хьюго в мундире фельдграу — значительный, массивный и сияющий от счастья. Если бы у Виктора не были связаны руки, он бы зааплодировал.
Внезапно Хьюго, занятый важной процедурой восшествия на свой маленький трон, споткнулся и едва не упал. Но он тут же постарался принять как можно более величественный вид и сел, гордо держа голову и положив руки на точеные подлокотники кресла. По левую руку от него разместился Луис. Неужели помощник императора прибыл из Валгаллы, чтобы учинить расправу над такой мелкой сошкой, как Ланьер? Вряд ли. Скорее, он прибыл, чтобы инспектировать крепость, после того как ее заняли войска императора. А для кого же предназначено место справа от Хьюго? Лобов? В этот раз Виктор не угадал. Кресло справа занял Рузгин. Он был в старой форме «синих», какую носили в крепости при Бурлакове, лишь на груди теперь был приколот серебряный орел Валгаллы. Господи, а Борька-то почему среди них? Виктор пытался отыскать оправдания старому другу и не мог. Было просто больно.
Ни обвинителя, ни защитника на этом процессе не полагалось, это сразу понял арестованный.
Обвинение зачитал Луис:
— Виктор Ланьер, который также именовал себя Полем Ланьером и герцогом, вы обвиняетесь в убийстве генерала Бурлакова, в попытке военного переворота, попытке подрыва могущества Валгаллы, а также в убийстве десяти охранников. Признаете вы себя виновным?
— Конечно же, нет.
— То есть боитесь признать, — тут же переиначил его слова Хьюго. — Я давно заметил, что все интеллигенты трусы. Чуть что, и они превращаются в дрожащие, пульсирующие сгустки плоти.
— Вам всем нравится смотреть, как льется кровь? — спросил Виктор, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Крови не надо бояться. Мир очищается кровью и сталью, — отвечал Хьюго с пафосом.
— Я всегда думал, что для наведения чистоты лучше всего подходят мыло и стиральный порошок, — заметил Виктор.
— Вот-вот, одни слова. Если будут насиловать твою жену, ты будешь бегать вокруг, бить себя по ляжкам и умолять: «Только не делайте ей больно!» И при этом мастурбировать.
— Да, я помню, Раф говорил, что вы боитесь сперматоксикоза, — сказал Ланьер без улыбки.
— Мало получил, сука? — рявкнул за его спиной Лобов. — Можем еще кого-нибудь из твоих друзей пристрелить.
— Пристрелите Луиса. — Ланьера стал разбирать смех.
— Властвующий над жизнью и смертью должен знать, как выглядит смерть! — заявил Луис.
— Не ожидал, что вы приведете подобную цитату, — заметил Виктор.
— Это не цитата. Это мои собственные слова! — объявил Луис.
Подсудимый промолчал — не стал объяснять, кто сказал подобное прежде.
— Чтобы одни жили, другие должны умереть, — возвысил голос Хьюго. — Герои умирают добровольно. Но у таких, как ты, Ланьер, никогда не хватит мужества совершить этот благородный шаг. Поэтому подобных тебе приходится убивать.
— Согласен: я не герой, — отозвался Виктор. — Только в этом меня и обвиняют?
— Подозреваемый, это вы убили Бурлакова? — спросил Рузгин, старательно показывая, что он будет в этом деле беспристрастным и объективным.
— Я же сказал — нет. Когда произошло убийство, я гостил у императора в Валгалле, — отвечал Ланьер. — Луис может подтвердить мои слова. Как раз в тот день пришло известие о гибели Бурлакова, я находился у него в кабинете.
— Это так? — живо спросил Рузгин и сделал какую-то пометку на лежащем перед ним листе бумаги. При этом он в первый раз посмотрел на Ланьера и улыбнулся краешком рта.
— Обвиняемый послал двойника убить генерала, а сам прибыл в Валгаллу, — отвечал Луис, чуть замешкавшись. Похоже, он не ожидал вопроса — готовился к очередному монологу.
— То есть в крепости был кто-то другой, его двойник? — Рузгин сделал еще одну пометку.
Ланьер уже понял, что хотел сотворить Рузгин: он надеялся доказать, что Виктор не виновен. То есть выбрал, так сказать, законный путь. Обвиняемому хотелось одновременно и плакать, и смеяться: ясно было, что дело безнадежное — ни Хьюго, ни Луис не допустят ничего подобного. Разве что Рузгин еще и себя поставит под удар.
Ознакомительная версия.
