Дружинин хотел что-то сказать Хургину, но не нашел слов и только благодарно наклонил голову.
— Трест тяжелых элементов тоже за продолжение работ, — сказал Казаков, держа в руке коробку с куском руды. — Шахту стоило проходить хотя бы ради вот этих камешков. Это атомная энергия. Насколько я понимаю, новый элемент россий отдаст нам свою энергию легче, чем уран.
Дружинин переглянулся с Медведевым. Небольшие черные глаза Медведева сияли от радости.
— Пласт этой породы круто падающий, почти вертикальный, — сказал Дружинин, больше не сомневаясь, что его дело выиграно. — Я надеюсь найти выход этого пласта на поверхность острова, — уверенно добавил он.
— Значит, решено, — сказал член правительства. — Мы возобновим работу, а затем приедет комиссия ученых помочь вам и решить, как быть дальше. Но скажите: как вы управитесь со столбом пара, который стоит над островом?
— Очень просто, — ответил Дружинин. — Мы восстановим дамбу и отведем реку в прежнее русло. И вода в шахте выкипит. Вот и все.
Глава восьмая
Снова за дело
В порту Острова Черного Камня снова кипела напряженная жизнь. Мчались грузовики по набережной. Сновали взад и вперед люди. Шумели лебедки и краны. Сигналы автомобилей, гудки пароходов, стук Машин и звонкие людские голоса сливались в бодрую симфонию плодотворного человеческого труда.
Со стороны центральной части острова опять неслись звуки взрывов, лязг металла, перестукивание молотков и удары топоров, плавно бежала к морю широкая, как шоссе, лента транспортера, тяжело нагруженная камнем.
Тишина ушла. Человек вернулся на остров и прочно обосновался здесь. Теперь уже навсегда.
Как только стало известно, что принято решение продолжать строительство шахты-котла, шахтеры и строители, уехавшие с Острова Черного Камня, устремились обратно на остров.
Люди, временно работавшие на руднике Белые Камни, торжественно распрощались с шахтерами рудника и отправились в полном составе на грузовиках в Рыбачий поселок, откуда должен был вскоре отправиться первый пароход на Остров Черного Камня.
Никакие посулы благ, льгот, высоких заработков и повышений по работе не помогли.
Островитяне, как в шутку называл рабочих острова Медведев, любили свою шахту и свой суровый остров.
Бывшая московская лифтерша Мария Андреевна оставила большой склад, которым заведывала в Белых Камнях, и поспешила вернуться к раздаче самоохлаждающихся костюмов на главной лифтовой станции Острова Черного Камня.
Шахтеры, строители, дорожные рабочие, слесари, плотники, механики, машинисты, шоферы, крановые машинисты, подрывники, охладители, такелажники, люди десятков и сотен иных профессий, работавшие раньше на острове, соскучились по своему нелегкому, но интересному труду на острове и торопились поскорей попасть на пароходы, идущие на север.
Однако Медведев, руководивший отправкой первого парохода, был строг: уехали только те, кто был нужен для первоочередных работ по восстановлению шахты. Остальным пришлось ждать своей очереди.
Постепенно в оставленные дома снова вернулись хозяева, снова играла музыка в клубе и в танцевальных залах, снова начала выходить газета острова «Заполярная коммуна» с рисунками своего постоянного художника Задорожного.
Теперь его рисунки чаще всего изображали разные эпизоды в шахте. Художник явно любил шахту и рисовал ее оень охотно.
В том же доме для молодежи поселился Темген; только его соседом вместо Щупака стал Федя Стрешнев, а Щупак переехал вместе с женой, Любой Струковой, в отдельный небольшой домик на склоне горы, недалеко от клуба. Темген вместе с Федей и другим своим соседом, крановым машинистом, ходил к Щупакам обедать по воскресеньям.
В другом доме, побольше, поселились главный инженер Ключников и сменный инженер Вера Петрова, которые продолжали теперь свои споры дома, а на людях держались с подчеркнутой внимательностью и дружелюбием.
На центральной площади города Петровска стояли два простых памятника из черно-красного камня, добытого в шахте на глубине, ранее недоступной людям.
Один памятник изображал молодого мужчину в военной форме, второй — стройную молодую женщину с тонкими чертами лица. Это были памятники геологу Василию Петрову и Люсе Климовой.
Когда наступала темнота, каменные фигуры горели ярким синим светом. Светилась радиоактивная порода, из которой они были высечены.
…Пароход «Севастополь», на котором приехала на остров комиссия ученых, подходил к причалу, чтобы занять место в ряду других разгружающихся судов.
На палубе теснилась пестрая толпа строителей с узлами, сундуками, корзинами, чемоданами. На довольных, веселых лицах проглядывало нетерпение.
Всем хотелось поскорее спуститься на землю Острова Черного Камня.
Память о катастрофе сгладилась, люди приехали сюда навсегда. Маленькие ребятишки держались за руки родителей и с любопытством глядели на берег.
Академик Хургин, Казаков, Алферов и три пожилых профессора спустились по трапу на набережную, где их ждали Дружинин, Медведев и Ключников.
Дружинин снова был таким, как всегда: неторопливым, с уверенными жестами и чуть суховатой манерой Держаться, свойственной очень занятым, деловым людям. При виде Хургина и Казакова его лицо оживилось.
— Здравствуйте, товарищи спасители! — шутливо сказал он, пожимая им руки. Только хорошо знавший Дружинина человек понял бы, как много чувства таилось за этой простой шуткой.
— Получили костюмы из кадмиевой бронзы? — поинтересовался Хургин.
— С первым же пароходом, — ответил Дружинин, наклоняя голову. — Замечательная вещь! Сейчас увидите их в работе.
Казаков, с удовольствием разглядывавший остров, также обернулся к Дружинину.
— А где же Валентина Николаевна? — спросил он. — Как она себя чувствует здесь?
Оживленное лицо Дружинина сразу стало замкнутым.
— Работает здесь в больнице… Мы с ней редко видимся. — Заметив легкое недоумение, промелькнувшее на лице Казакова, Дружинин добавил: — Она здорова, выглядит, во всяком случае, неплохо. Вечером ее встретите…
Автомобили, в которых разместились члены комиссии и руководство шахты, проехали мимо восстановленной дамбы. За дамбой бежала по своему старому руслу усмиренная река.
Дорога спустилась к шахте.
Здесь все было, как раньше, будто бы ничего не произошло. Только вход в шахту, здания лифтовых станций и все, что подвергалось затоплению, было покрыто тонким слоем голубоватой накипи, похожей на перламутр.
