Вторую неделю я бродил по городу. Заходил в старые, пустые дома времен Глухого Столетия, где при каждом шаге поднимались облака пыли и хрустело под ногами стекло. Основательно изучил местные увеселительные заведения и даже исшагал, в надежде на приключения, сумрачный городской лесопарк. Приключений не случилось. Лаба - не Белая Радость. А потом появилась Яна.
В общем было сносно. Нравилась Яна, нравился город и вежливые лабиане. С отсутствием эпидемии я смирился. Даже к сонной тишине бара привык и стал относиться спокойно. Посетители были любезны друг с другом и чрезвычайно предупредительны. Типичный уездный город уездной сельскохозяйственной планетки. Неспешное течение жизни, радушие, простодушие и скука.
Но настораживали маленькие странности, на нашем жаргоне "корючки". Незначительные на первый взгляд детальки, не укладывающиеся в общую картину. Они не бросались в глаза и сами по себе были невинны. Но "корючки" могли потянуть на свет ниточку. А на ниточке могла висеть черная бесформенная гадость, с крошечной бирочкой "Опасность!"
Наверное, я с самого начала нацелился на эту опасность, когда узнал, что Лаба на спецконтроле. Из головы не шла история со стройотрядом и "большой баллон" на орбите. Иначе, ни за что не обратил бы внимания на...
Стычка с грузчиками на космодроме, их необъяснимая злоба - "корючка". Не были эти парни похожи на тихих, доброжелательных, мирных лабиан. Странная манера горожан отключаться, вступая в немую беседу с самим собой, не реагируя на окружающее - "корючка". "Корючкой" был здешний слэнг. "Голос рассудит", "здесь твоя кровь", "ты не на Острове". И через слово: Цепеж, Цепеж, Цепеж... Что такое Остров я тоже не мог понять и это нервировало. И было главное. Был Арнольд и была Яна.
Странно складывались наши отношения. Все как обычно и все не так, как на Земле. Яна то была ласковой, то доводила подковырками до бешенства. Могла одернуть, если я, забывшись, пускал в ход руки. А сама сыпала странными анекдотами, которых я не понимал, но над которыми смеялся. Или вдруг начинала липнуть к Арнольду, а когда я, разозлившись, гнал ее, невинно улыбалась: "Вик, нельзя быть таким ревнивым! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь!" Я знал и потому терпел все. Даже Арнольда.
В первый момент он поразил меня высокомерием и неприязнью, которую даже не старался скрыть. Я было подумал, что дело в Яне, но быстро понял, что ошибся. Делать было нечего, времени на наблюдения хватало. Интересно вел себя Агробиолог. Не знаю, когда он занимался агробиологией и занимался ли ей вообще. Очень уж настойчиво вился он вокруг нас: Яны, Мишеля, Натали, бабки Элеоноры и меня. Шнырял по дому, а потом вдруг садился с тетушкой во флаер и мчался смотреть развалины лаборатории Цепежа. Или, запершись, вел долгие разговоры со старухой Элеонорой. Не представляю, о чем они там могли говорить. Все это казалось очень странным и я решил поговорить с Арнольдом, устроить маленькую "спик-вертушку". Тут-то и началось самое форсажное! Как ловко уходил он от разговора! И "спик-вертушка" не получалась, не мог я поймать его взгляд дольше чем на секунду, "зафиксировать" на себе. Похоже, Арнольд знал, что я собираюсь делать. Это было уже не мелкой "корючкой", а большим добрым "зацепом".
Я решил поговорить с Мишелем. С трудом отыскал его на Южном Побережье, но тот лишь отмахнулся: "Делать нечего! Ты из-за Яны..." Зато, когда я, разозлившись, наврал, как не смог на званом ужине уложить Арнольда, хотя колошматил психополем изо всех сил, Мишель впился в меня и долго расспрашивал. Я понял, что погорячился и, испугавшись за здоровье агробиолога, принялся Мишеля успокаивать. Успокоил вроде...
На подходе к городу я отключил пилот-прибор и посадил флаер на соседней улице. В доме было прохладно и пусто. Наверху гудел, трудясь над полом, работящий полотер Апполинарий, да тихонько позвякивал, готовя ужин, кухонный комбайн. Убедившись, что никого нет, я прошел по длинной галерее в другую половину дома. Здесь жила Элеонора и остановился на постой Арнольд. Я стал еще более осторожен. Будет сложно объяснить, что я тут делаю, если застанут.
Арнольд жил наверху, в башенке. Я поднялся по винтовой лестнице и остановился перед дверью. Начиналось то, из-за чего я вернулся. Дверь, разумеется, была заперта. Я внимательно осмотрел ее. Кажется чисто. Детектор меток бы сюда! Хотя, он тоже не гарантирует от ошибок. Чем только народ не метит свои вещи! Начиная волосками и кончая тончайшей электроникой. Ладно, положимся на интуицию.
Комната моей интуиции не понравилась. В такой ничего не спрячешь. Полукруглая стена, выходящая на улицу, прозрачная изнутри. Вдоль нее диван. Стол, встроенный шкаф, объем-экран в углу. Стена на лестницу увешана картинами, видеобезобразность которых так возмущала Элеонору.
Я прошелся на цыпочках, запоминая, как все висит, стоит и лежит. Закрыл глаза, воспроизвел в уме обстановку. Получилось неплохо. Я хмыкнул и принялся за работу.
Через час я уже не хмыкал, а тяжело дышал. Я был потен, грязен и зол. Тайников не было, ничего подозрительного не было, времени не было тоже. Я успел внимательно осмотреть стены и пол, разобрать и собрать диван, изучить содержимое стола и шкафа. На столе были аккуратно разложены кристаллы и конспекты по агробиологии, а шкаф содержал нереально мало вещей.
Я подошел к стене с объемными картинами. Последний шанс. Картины. Эти объемные произведения искусства висели в воздухе, вплотную к стене. Они отключались дистанционно, но пульта среди вещей Арнольда я не нашел. Это обнадеживало, но задачу не упрощало. При ручной работе на отключение одного полотна уходит минут десять. Итого, час с лишним. Много!
Случай - великая вещь. Случай плюс интуиция. Картина висела у самой двери и ничем не отличалась от остальных. Я стоял, глядя на нее, и последними словами крыл авангардную грезопись. Это сильно напоминало объемную загадочную картинку, какие я любил разглядывать в детстве. И так же как в детстве рука машинально потянулась к картине и остановилась, уперевшись в силовую раму. Тут-то я и увидел...
Все время я искал наугад. Не знал, что найду - "зацеп" или предмет нетипичный для агробиолога. А тут была не просто улика... Надо быть очень самоуверенным человеком, чтобы решиться оставить такую вещь здесь. Тайник в видеокартинах - штука давно известная, широко практикуемая по всему Сообществу и совсем не подходящая для этого сокровища.
С картиной пришлось повозиться. Наконец, изображение мигнуло, пошло пятнами и исчезло. Я увидел его в натуре. Он висел на простом сером шнурке, не замаскированный авангардными финтифлюшками. До сих пор я видел его так близко только два раза. Первый - в музее Школы, куда он попал от Игоща - перебежчика с Белой Радости. Второй раз - когда тот же Игощ, незадолго до гибели, выступал с лекцией у нас на курсе. Он пустил его по рукам и мы долго его разглядывали, открывали.
