— Теперь входите.
Зал был иным. Только купол оставался в тумане, стены же, пол и все предметы имели четкие очертания и определенный цвет. Посредине, если можно назвать серединой место, откуда все стены казались одинаково далекими, огромным грибом выросло подобие стола, окруженное четырьмя белыми, как и стол, пеньками. Дамианидис немедленно сел.
Над столом в сгустившемся облаке возникло изображение звездного неба. Яркие точки выстраивались в рисунки созвездий — знакомых и нет. Дмитрию почудилась протяжная музыка.
— Откуда вы?
Голос был знаком, но ни один кивала вслед за ними в зал не входил.
— Покажите на звездной карте. — Голос был настойчив.
— Мы не можем ответить на этот вопрос, — негромко сказал Родчин.
— Уточните значение словосочетания «не можем». Не желаем? Не вправе? Не знаем?
— И то, и другое, и третье.
— Чрезвычайно избыточный код. Третье значение делает бессмысленными два первых. Следующий вопрос: зачем вы здесь?
— Нам будет легче говорить, если мы вас увидим, — сказал Дмитрий, садясь между Евгением и Борисом.
— Тем более, что ваше появление здесь предусмотрено, — громко добавил Борис.
— Почему вы решили?
— Нас трое, а места четыре. Ведь избыточности вы не допускаете.
— Избыточность полезна лишь в системах с низкой надежностью. Для совершенной системы она лишена смысла. Однако ваша догадка наталкивает на мысль, что я имею дело с интересной гибридной разновидностью. Носители продуктивного алгоритама перемешаны с особями, для которых характерна размытая, неорганизованная ментальная сфера. Очевидно, в отдельных представителях породы эти признаки могут сочетаться, образуя…
Дамианидис склонился к Родчину:
— Похоже, это о нас. Напоминает классификацию крупного рогатого скота. Мы относимся к продуктивной породе. Это радует.
— При надлежащем скрещивании и тщательной селекции можно добиться определенных результатов. — На месте растаявшего тумана звездного неба появилась фигура. Исчезла и вновь соткалась рядом с четвертым пеньком. Кивала как кивала. Он опустился на свободное место. — Вам повезло. Я беру вас.
— Съесть-то от съест, да кто ж ему даст, — мрачно заметил Евгений. — Куда это нас берут?
— Вам предстоит головокружительный путь к новому бытию. Несмотря на низкий уровень развития, в вас есть задатки, которые можно развить, после чего вы вольетесь в единое море мысли, в это животворящее чудо…
— Не хочу вливаться! — закричал Борис, вскакивая. Впрочем, он тут же сел, подхватив падавшую юбку-рубашку. — Особенно в животворящее чудо!
— Мне предстоит сломить это нелепое сопротивление, как я уже сломил противодействие ваших соплеменников, из которых выбрал весьма удачные образцы с высокими рабочими характеристиками…
— Мы как раз… — начал было Родчин.
— … и за которыми вы, как я понял, приехали. Что ж, ваша встреча состоится.
Голос кивалы звучал глухо. Разрез широкого рта на мучнистом лице приоткрывался совсем не в такт с речью. У стола появилась группа фигур явно отличных от кивал, но с теми же унылой посадкой головы, пустым взглядом, пингвиньей повадкой держать руки.
— Ю! — закричал Дамианидис, вставая и протягивая руки. — Рихард!
— Нет, — вновь заговорил кивала, — я не об этой встрече. Сейчас перед вами куклы. Жалкие оболочки мысли. Как эта, — желтый палец ткнул себя в грудь, — как ваши тела. Вы встретитесь в Едином, вы соединитесь во Мне!
— При таком отношении трудно рассчитывать на хорошую кормежку, а? При высоком качестве ее может быть и много, я так считаю. Вы знаете, я — человек принципов.
— Именно это сбило меня с толку. Камуфляж. Стремление скрыть зачатки разума за бездарными шутками. Истинный разум серьезен. Смех — жалкая забава разума, расчлененного на миллионы элементов, разума в его примитивной форме. Объединение разрозненных частей в единое целое сопровождается редукцией, отмиранием бесполезных функций, к каковым относится юмор в любом проявлении. «Никакого смеха в период интеграции!» — таков был наш девиз. Однако, мне начинает казаться, что и первую группу особей вашего вида, которые вели себя неадекватно поведению разумных существ, я напрасно не подверг тщательному изучению и ассимиляции. Впрочем, ваше появление здесь открывает новые возможности. Я провижу крупные поставки материала…
— Не нравится мне этот разговор, — Дамианидис резко встал. — Пойдемте-ка отсюда. Я действительно проголодался.
— А мне пора надеть что-нибудь более подобающее. Но нам не уйти, Женя, — сказал Борис.
— Вы не можете уйти отсюда, — подтвердил кивала, и голова его замерла на некоторое время. — За пределами этого пространства высокое сознание покинет вас, вы станенте такими же куклами, покорными животными. — Фигуры Ю Ынбу и других топтались рядом. — Но и здесь вы сохраняете связь со своей оболочкой лишь до тех пор, пока мне это нужно. — Во время этой речи кивала присоединился к остальным теням в балахонах, и они образовали угрожающее кольцо.
— Цх! — зло выдохнул Евгений. — Испытываю желание проломить пару стен и свернуть некоторое количество шей.
— Надо себя сдерживать, неудобно как-то — шеи сворачивать, — сказал Родчин.
— Постараюсь. Но мне тяжело, — Евгений всхлипнул. — Я так привязан к этой… своей оболочке.
— Очень сырой материал, — сказал главный кивала. — Чрезвычайно низкий уровень.
— Что же заставляет вас так долго беседовать с нами? — спросил Борис. — За чем дело стало? Ассимилировать, так ассимилировать. Надеюсь, под наркозом? Я боюсь щекотки.
— Везде и всегда я неуклонно следую великому предназначению — всех сколько-нибудь разумных существ поднимать до высшего состояния блаженства духа.
— И каково же это состояние? — спросил Дмитрий.
— То, в котором пребываю я.
— А если эти сколько-нибудь разумные не хотят? — спросил Евгений, вытирая рукавом слезы.
— Заставляю.
— Силой?
— И силой, если убеждения не возымеют действия. Величие цели облагораживает любые методы. Приближаясь к уровню монолитного сознания, вы начнете понимать и соглашаться со мной. Убедившись в своем ничтожестве, вы перестанете препятствовать машине освобождения осуществлять ее функции. И бросьте, кстати, второй лучемет. — Желтый палец указал на Дамианидиса. — Ваши предшественники пользовались чем-то подобным, но без успеха.
Из кармана под коленом Евгений вытащил сонник и любовно погладил полированную рукоять. Потом положил сонник на стол.
— Неразумные, вы можете покуситься на недоступно-высокое. Весь ужас такой попытки вы поймете, когда пройдете курс убеждающих процедур.
