— До цитры три километра.
— Угу, незначительным… — пробормотал Ван. Он совсем не слушал Стентона. Все его внимание сфокусировалось на той точке, где вскоре должен появиться «День гнева», остальной мир перестал для него существовать. Сейчас солнце, поднявшееся над Атлантикой, спускалось к Тихому океану. Канал искрился золотом. Смертоносная цитра ничем не выдавала своего присутствия. Столбы, сработанные из темной стали, не отражали солнечного света; казалось, будто они были старше самого канала.
— До цитры два километра.
Стентон продолжал, словно не слыша вяканья рации:
— После того как я узнал, что к Земле идет флот инопланетян, у меня стала проявляться амнезия. Так странно. Многие события прошлого выпали из головы. Не помню подробностей войн, в которых участвовал. Как я уже сказал, теперь все они кажутся незначительными. Те, кто узнал правду о происходящем, духовно перерождаются и смотрят на мир иначе. Я все думаю: если бы две тысячи лет назад или даже еще раньше люди узнали, что через несколько тысяч лет на Землю прибудет флот захватчиков-инопланетян — какой была бы сейчас человеческая цивилизация? Профессор, вы можете это себе вообразить?
— А? Нет… — отсутствующе проговорил Ван. Его мысли были совсем в другом месте.
— До цитры один и пять десятых километра.
— Профессор, думаю, вы станете Гайяром новой эпохи. Мы ждем, когда вы построите новый Панамский канал. Нет, в самом деле, космический лифт — это тоже канал. Как Панамский канал соединяет два океана, так космический лифт соединит Землю с космосом…
Ван понимал, что полковник трещит без умолку, дабы облегчить ему тягостное ожидание. Он был благодарен Стентону, но его уловка не действовала.
— До цитры один километр.
Появился «День гнева». В лучах садящегося за прибрежные холмы солнца судно выглядело как темный силуэт на фоне сверкающей золотом воды. Бывший танкер оказался гораздо больше, чем представлял себе Ван. Словно между холмами вдруг поднялась еще одна вершина. Ван знал, что канал способен принять суда водоизмещением до семидесяти тысяч тонн, и все равно зрелище такой махины в столь узкой водной артерии вызывало в нем странное чувство: казалось, будто под судном вовсе нет воды, канал словно исчез. «День гнева» походил на гору, плавно скользящую прямо по земле. Наконец глаза Вана приспособились к солнечному свету, и он разглядел, что корпус у судна угольно-черный, а над ним возвышается белоснежная надстройка. Гигантской антенны не было. До ушей Вана и Стентона доносился гул судовых дизелей и плеск волн, расходящихся от закругленного форштевня и разбивающихся о берега канала.
Расстояние между «Днем гнева» и смертоносной цитрой сокращалось; сердце Вана билось все быстрей и быстрей, дыхание участилось. Он был бы не прочь сорваться с места и задать стречка, но его охватила такая слабость, что он не мог и пальцем пошевельнуть. Внезапно на него накатила волна ненависти к Ши Цяну: «Как этот ублюдок посмел выдвинуть такую чудовищную идею? Правильно сказала та дама из ООН, что он сущий демон!» Но волна быстро схлынула, сменившись мыслью, что будь Да Ши рядом, Ван чувствовал бы себя лучше. Стентон звал капитана ехать с ними, но генерал не дал разрешения, заявив, что Да Ши нужен ему для других дел.
Ван почувствовал, как на его спину легла рука полковника.
— Профессор, это все пройдет.
«День гнева» находился сейчас прямо под ними, двигаясь сквозь страшную цитру. Когда форштевень коснулся невидимой плоскости между столбами — пространства, казавшегося пустым — волосы на голове Вана зашевелились. Но ничего не произошло. Громадное судно как ни в чем не бывало продолжало свой путь. Когда половина его прошла между столбами, Ван начал сомневаться: может, там и вовсе нет никаких нитей?
Но тут он заметил кое-что, отчего его сомнения улетучились: тонкая антенна на самом верху надстройки надломилась у основания и полетела вниз.
А вскоре проявился и еще один признак, при виде которого Ван едва не лишился чувств. Со своего места на берегу он ясно видел всю картину. Обширная палуба «Дня гнева» была пуста, если не считать одного человека — тот стоял на корме и поливал из шланга кнехты. В тот момент, когда судно проходило между столбами, кусок шланга поблизости от матроса срезало, как бритвой, и из отверстия полилась вода. Матрос, ошалев, выронил наконечник шланга. Несколько секунд человек стоял неподвижно, а потом рухнул, причем тело его, падая, разделилось на две половины. Верхняя половина ползла во все увеличивавшейся луже крови, загребая… нет, не руками, а двумя кровавыми обрубками. Кисти были отрезаны напрочь.
Но вот корма судна прошла между столбами. «День гнева» продолжал двигаться вперед на прежней скорости; с виду все выглядело совершенно нормально. А потом Ван услышал, как гул дизеля превратился в какой-то странный визг, который затем сменился беспорядочным грохотом. Гремело и звенело так, как если бы в двигатель бросили гаечный ключ. Нет, не один ключ, а по меньшей мере сотню. Ван понял: это тарахтят разрезанные вращающиеся части двигателя. Раздался громкий треск, и в борту судна образовалась дыра, из которой вылетел большой кусок металла. Обломок упал в воду, подняв огромный столб брызг. Ван успел разглядеть, что это был фрагмент судового коленчатого вала.
Из дыры повалил густой дым. «День гнева», идущий ближе к правому берегу, стало разворачивать поперек. Вскоре он, таща за собой дымный хвост, пересек канал и врезался в левый берег. Ван наблюдал, как колоссальный форштевень, искореженный при ударе, вспорол холм, словно воду, отчего земля вспучилась волнами во все стороны. Одновременно «День гнева» начал разделяться на четыре десятка ломтей, полметра толщиной каждый. Верхние ломти двигались быстрее нижних, и судно легло на берег, словно колода карт. Раздавался пронзительный, режущий уши звук — это железо скрежетало о железо. Казалось, будто множество гигантских ногтей скрипят по стеклу.
Когда ужасный звук наконец стих, «День гнева» лежал на берегу, словно стопка тарелок, которые уронил споткнувшийся официант; верхние «тарелки» легли дальше нижних. «Ломти», на вид мягкие, как ткань, быстро деформировались, и вскоре никто бы уже не сказал, что раньше они были частями судна.
По береговым склонам посыпались вниз солдаты. Ван удивился: он и не подозревал, что совсем рядом прячется столько народу. Послышался приближающийся рев винтов: целый флот вертолетов пролетел над каналом, покрытым радужными разводами нефти, завис над тем, что было когда-то «Днем гнева» и принялся заливать его противопожарной пеной и засыпать порошком. Через несколько минут огонь был взят под контроль, и с трех других вертолетов начали спускать на тросах поисковиков.
