Заров смотрел на Кирилла, мял в руке окурок.
– Я это давно написал, – зачем-то уточнил мальчик.
– В десять лет?
– Угу. Я больше не пишу стихи. Уже год, наверное.
Ярослав улыбнулся.
– Ну и что? А я уже лет пять во сне не летаю. Но летал когда-то. Я точно помню.
Заров был не один. Рядом с ним шли два мальчика лет двенадцати, безупречно похожих друг на друга.
Скицын даже крякнул, представив себя некий московский съезд близнецов, для участия в котором Ярослав и приехал. Вместе с тщательно скрываемым собственным братом. Гениально. Прекрасное объяснение его работоспособности, например. Пишут вдвоем, а по издательствам ходит лишь Ярослав. Или нет, пишет один, а другой продает рукописи…
Степан пошел навстречу, с сожалением отбрасывая только что придуманную версию. Всякое бывает. Но невозможно представить, будто один из близнецов начисто лишен честолюбия, в то время как второй от его недостатка ничуть не страдает.
– Привет, – Заров протянул руку. Поколебался, потом добавил: – Давно не виделись.
– Со вчерашнего вечера? – искренне надеясь на подтверждение, спросил Скицын.
Заров покачал головой:
– Ты же прекрасно понимаешь, вчера я у тебя не появлялся.
Мальчишки стояли чуть в стороне, наблюдая за ними. Скицын нерешительно кивнул на них:
– Кто это?
– Просто дети. Степан, про вчерашний день – забудь. Мы с тобой не встречались.
– Что происходит, а? – Скицын подошел к нему вплотную. – Ярик, что случилось?
– Ничего. Осень, – Заров оглянулся. – Степа, когда у вас зима-то наступит?
– Скоро… – Скицын непроизвольно посмотрел по сторонам. Брызги воды из-под колес машин, серое полотно туч, спешащие люди – под зонтиками или с надетыми капюшонами.
– Хорошо бы, – Заров покосился на пустую банку в его руке. – Может, еще как-нибудь посидим за пивком.
– Ты спешишь? – Скицын не нашел лучшего вопроса.
– Да, пожалуй. Сейчас еще кое-кто подойдет… вот, кажется, пора.
Двое людей, выбравшихся из остановившейся «девятки», были Скицыну чуть-чуть знакомы. Словно он их где-то мельком видел.
– Это из «Барельефа», – сообщил Заров, помахав озиравшимся мужчинам. У одного на шее болталась фотокамера, довольно громоздкая, профессиональная. – Я сегодня говорил с редактором, очень здорово, что и в воскресенье кое-кто работает.
– Ты что, собрался на улице вести деловые переговоры? Ярик, у нас так не делают…
– У нас тоже.
Журналисты подошли, без особого энтузиазма поздоровались. Похоже, им не слишком хотелось болтаться под дождем. Ярослав дружелюбно кивнул:
– Сейчас подъедут…
Скицын ничего не мог понять. Еще кого-то ждут?
– Ярослав, ты влип в какую-то историю?
– Да.
– Тебе…
– Нет. Бывают ситуации, когда помощь не нужна, веришь?
– А это – такая?
– Именно.
– Ярик, кто у меня вчера был?
Заров улыбнулся:
– Визитер.
Он явно не врал. Просто не считал нужным. Скицын понимал, однако, что нормального объяснения ему не дождаться.
Хотя бы потому, что рядом с «жигуленком» остановилась еще одна машина, черная «волга». Такие до сих предпочитали некоторые депутаты. Словно отгораживались от лимузинов «новых русских» старым символом власти.
– Пока, Степа, – Заров слегка пихнул его в бок.
– Слушай, ты мне что-нибудь объяснишь? Потом? – с отчаянием спросил Скицын.
– Может быть, – без всякой уверенности ответил Заров. Кивнул журналистам, и тот, что был с камерой, стал снимать футляр, бережно прикрывая аппарат от дождя.
Проходя мимо мальчишек, Ярослав потрепал одного по плечу. Только одного, причем Скицыну показалось, что писатель мгновение сравнивал их, выбирая того, с кем хотел попрощаться.
Из «волги» выбрался водитель. Грузный, немолодой мужчина, с какой-то внутренней строгостью, напоминающей о военных. Закурил, стоя на тротуаре, не закрывая дверцы. С усмешкой посмотрел на журналистов, окинул безразличным взглядом Скицына, потом уставился на пацанов.
Это походило на встречу старых-престарых врагов, даже не врагов – солдат вражеских армий, испытывающих к противникам профессиональное уважение, но не строящих никаких иллюзий о возможности симпатии. И в этой встрече участвовало три стороны – водитель, писатель и двое мальчишек.
Заров поздоровался с мужчиной, они обменялись парой слов, потом писатель обернулся. Глядя не на Скицына, и не на детей, с которыми пришел
– в объектив камеры. Журналист дважды лениво щелкнул, потом еще раз, когда писатель садился в машину.
«Волга» тронулась.
Скицын подумал, что это мог бы быть замечательный и совершенно сюрреалистический сон. Ему часто снились долгие, красочные, интересные сны, порой он записывал их, порой просто пересказывал друзьям – словно обрывки кинофильмов.
Но ни в одном сне дождь не лил ему за шиворот.
– Вот позер, – сплевывая, сказал журналист с камерой. Покосился на Скицына.
– Простите, что вы сказали?
– Позер ваш знакомый, говорю! Он и впрямь хорошо пишет?
– Ничего так, симпатичненько, – быстро сказал Скицын. – А в чем проблемы?
– Считает, что это очень забавный сюжет – писатель-фантаст, которого политик нанимает. Для подготовки предвыборной программы, – фоторепортер усмехнулся. – Может и забавно, не спорю. Но вряд ли политик будет доволен, если материал появится. Обломил он себе теплое местечко!
– Хватит трепать, – обрезал второй журналист, косясь на Скицына. Кивнул, то ли прощаясь, то ли просто стряхивая с капюшона воду, и они пошли к своей машине.
Степан не стал ничего уточнять. Из этих больше слова не выжмешь, и так разболтались. Может быть, удастся в редакции что-нибудь уточнить, он там многих знал. Лучше сейчас пацанов порасспрашивать, мороженого им купить, голос поласковее сделать…
Но близнецы уже исчезли. Ушли тихонько, пока Скицын говорил с журналистами. Степан даже руками всплеснул от досады.
Блин, что же происходит?
В машине было тепло. Ярослав сел на заднее сиденье, словно отгораживаясь от Шедченко спинкой кресла, расстегнул мокрую куртку. Полковник несомненно увидел в зеркало кобуру под мышкой, но ничего не сказал. Они свернули на Рождественку, потом на Кузнецкий мост. Шедченко, похоже, хотел убедиться, что за ними нет хвоста.
Заров молчал. Не ему начинать этот диалог.
– Почему вы просили приехать именно меня? – наконец спросил полковник.
– Вы мне достаточно симпатичны.
Николай поморщился, как бы показывая свое отношение к этой симпатии.
– К тому же мы с вами оба неудачники. Наши Визитеры предпочли борьбе самоубийство.
– Тот, кто приходил ко мне, погиб в бою, – отрезал полковник.
