— Мне известно, что еще они продают. И тебе тоже.
— Да, — подтвердил Мак-Карти.
К тому, чем торговали в магазинах редкостей, они имели самое непосредственное отношение. И не первый год.
Официально «Корпорация У-М» специализировалась на выпуске кованых перил для лестниц и балконов, решеток для очагов и оград для новых фешенебельных домов. Изделия выпускались крупными партиями по типовым чертежам, например, сорок каминных решеток для сорокаквартирного дома. Но «Корпорация У-М» производила не только перила — основную прибыль приносила деятельность иного рода.
Используя большой арсенал инструментов, станков и материалов, корпорация подделывала предметы довоенной Америки в широком ассортименте. Эти подделки, разбавленные подлинными вещами, очень осторожно и расчетливо поставлялись на оптовый рынок предметов искусства, и невозможно было подсчитать, сколько ходит по свету фальшивок. Да никто и не пытался.
Вчера, уходя с работы, Фрэнк оставил на верстаке наполовину сработанный револьвер эпохи покорения Дикого Запада. Он сам изготовил форму и отливки, оставалось отшлифовать детали. Для стрелкового оружия времен Гражданской войны и Фронтира[18] рынок был неограничен; все, что мастерил Фрэнк, «Корпорация У-М» сбывала без всяких хлопот.
Фрэнк неторопливо приблизился к верстаку, взял шкурку и доделал шомпол. Еще три дня, и револьвер был бы готов. «Да, — подумал он, — я потерял хорошую работу. Только эксперт сможет отличить... Но японские коллекционеры — профаны, они даже не задумываются над необходимостью устанавливать подлинность так называемых «исторических произведений искусства», которыми торгуют на западном побережье. Когда-нибудь, возможно, задумаются... и тогда рынок лопнет как мыльный пузырь, даже подлинники никто не рискнет покупать. Таков закон Грэшэма: подделки снижают ценность оригиналов. Может быть, поэтому никто и не пытается отличить их. Боятся правды. А так — вроде все довольны.
Разбросанные по стране предприятия выпускают продукцию, оптовики продают изделия хозяевам магазинов, а те рекламируют и выкладывают на прилавки. Коллекционеры платят денежки и, довольные, увозят покупки домой — восхищать коллег, друзей и любовниц.
До поры до времени подделки будут в цене. Потом придет час расплаты. Тогда и фабриканты, и оптовики, и владельцы магазинов вылетят в трубу. Пока об этом все помалкивают, особенно те, кто зарабатывает на жизнь подделками. Они просто стараются не думать об этом, сосредоточившись на технических проблемах.
— Ты давно не пробовал сделать что-нибудь свое? — спросил Мак-Карти.
— Несколько лет. Зато я здорово научился копировать...
— Знаешь, о чем я думаю? Наверное, ты заразился нацистской идеей, будто евреи не способны творить, а только копировать и продавать.
— Может, так оно и есть, — буркнул Фрэнк.
— А ты попробуй. Придумай что-нибудь. Или сразу, без эскизов, поработай по металлу. Поиграй — как дети играют.
— Зачем? — спросил Фрэнк.
— Веры в тебе нет, — вздохнул Мак-Карти. — Ты полностью утратил веру в себя, точно? Ну, и зря. Я-то знаю, на что ты способен.
«Зря, — повторил про себя Фрэнк. — Да. Это правда, во мне нет ни веры, ни энтузиазма. И взяться им неоткуда. Этот Мак-Карти — отличный мастер. Ему не откажешь в умении завести работягу, заставить его выложиться. Прирожденный руководитель — чуть не вдохновил меня. И все испортил, отойдя раньше времени. Жаль, нет со мной Оракула. Я бы спросил у него совета, зачерпнул из источника пятитысячелетней мудрости». — Фрэнк вспомнил, что видел «Ицзин» в вестибюле управления «Корпорации У-М». Туда он и направился по длинному коридору.
Он уселся в кресло из металла и пластика, написал на обратной стороне конверта: «Стоит ли заняться творческим ремеслом, как мне предложили?» — и стал подбрасывать три монетки.
Вначале выпала «девятка», затем еще две. Он получал нижнюю триграмму. Цинь. «Творчество». Хороший знак. Четвертая черта — «шестерка», инь. Пятая — тоже инь. «О, Господи — мысленно воскликнул он. — Еще одна теневая черта, и я получу гексаграмму одиннадцать, Тай — «Расцвет»! Очень благоприятное пророчество. Или... — его руки дрожали, когда он тряс монеты, — если выпадет ян, получится гексаграмма двадцать шесть, Да-чу — «Воспитание великим». Обе гексаграммы — благоприятны. Он кинул монетки.
Инь. Все-таки «Расцвет».
Открыв книгу, он прочел:
«Расцвет.
Малое уходит, великое приходит.
Счастье. Развитие».
Итак, надо принять предложение Эда Мак-Карти, открыть свое маленькое дело. Его беспокоила только верхняя «шестерка». Он перевернул страницу. Какой там текст? Он не мог вспомнить. Вероятно, ничего неблагоприятного, ведь комментарий ко всей гексаграмме был таким обнадеживающим. Союз неба и земли — но последняя черта символизирует переразвитие ситуации, выход из нее, поэтому «шестерка» наверху...
Его глаза нашли строки, поразившие его подобно вспышке молнии:
«Городская стена падает в ров.
Не применяй войско.
В своем городе изъявляй свою волю.
Стойкость — к сожалению».
... и — толкование:
«Силы тьмы, упомянутые в середине гексаграммы, начинают действовать. Городская стена падает в ров, из которого была подкопана. Роковой час близок...»
Без сомнения, это было одно из самых мрачных толкований из более чем трех тысяч, находившихся в книге. И тем не менее пророчество ко всей гексаграмме было благоприятным.
Как быть? Прежде не бывало, чтобы Оракул пророчил ему беду и счастье одновременно. «Ни дать ни взять ложка дегтя в бочке меда, — подумал Фрэнк. — Видать, он советует и дело делать, и смотреть, как бы чего не вышло.
Черт! — мысленно выругался он. Не могут беда и удача ходить рука об руку. Либо одно, либо другое.
Или... могут?
Ювелирное дело принесет богатство — никак иначе это пророчество не истолковать. Но вот чертова шестая линия — в ней кроется глубокий смысл, она предупреждает о катастрофе, возможно, даже не связанной с ювелирным делом. В любом случае злого рока мне не избежать...
«Война! — решил Фрэнк. — Третья мировая! Два миллиарда трупов, цивилизация стерта с лица Земли. Водородные бомбы сыплются градом.»
«Силы небесные! — подумал он. — Почему? Из-за меня она начнется, что ли? Или кто-нибудь другой заварит кашу? Или — все мы? Всему виной физики с их теорией синхронности, по которой каждая частица связана со всеми остальными, — нельзя даже пукнуть, не изменив равновесия Вселенной. Жизнь превращается в анекдот, над которым некому будет посмеяться. Я открываю книгу и получаю прогноз событий, о которых даже Господь Бог хотел бы забыть. А кто я? Далеко не тот, которому стоит адресовать такое пророчество. Это точно.
