– Я когда первый раз тут проезжала, мне показалось, что на Цитрее до сих пор война идёт, так тут всё запущено.
– Война давно кончилась, но вот потом у нас наступил экономический кризис – и два больших завода в Жарденроз закрылись.
– Вы хотели независимости – вот и получили её по полной программе, – объяснила Полина. – Вы ведь не захотели подчиняться нашим Навигаторам – они и оставили Цитрею на самообеспечении – что сможете вырастить, то и будете кушать, что сможете собрать на заводах, тем и будете пользоваться. С одной стороны, всё честно, но с другой…, – Полина остановилась перед большущей лужей, сначала хотела перепрыгнуть, но потом принялась осторожно обходить по краю. – Мишутка, я тебе сейчас скажу одну вещь, но ты только никому больше не говори. Договорились?
– Ага, – обрадовался мальчик и с интересом принялся ждать продолжения.
– До сих пор я говорила тебе только то, что должна говорить благовоспитанная дочка земного Сенатора. Только я не совсем благовоспитанная, точнее – совсем не благовоспитанная. Скорее наоборот.
– Это почему же? – Насторожился Мишель.
– Потому что в своё время читала статьи Митниковой и любила думать СВОЕЙ, а не чужой головой. – Полина сделала паузу, чтобы перевести дыхание. – Поэтому я сказала тебе то, что должна была сказать, а думаю я совсем по-другому.
– Например?
– Например, мне не совсем понятна политика Навигаторов в отношении к тем планетам, которые отказались вступать в Федерацию или вышли из неё. Политические ограничения – это ещё куда не шло, но жёсткие экономические санкции… – Девочка обернулась к Мишелю. – Ты хоть знаешь, что Навигаторы наложили на Цитрею эмбарго на ввоз товаров первой необходимости, на ввоз продуктов, капиталов, товаров высоких технологий?… Эмбарго – это запрет, – объяснила Полина, упреждая очевидный вопрос.
– Я не знал про санкции. И что это значит?
– Это значит, что Навигаторы обидчивы, словно детсадовцы, – Полина с видимым удовольствием процитировала фразу из статьи Валькирии – считала её очень удачной. – Вместо того, чтобы оставить Цитрее все очевидные права и полномочия, которые должны быть у любого автономного политического образования, Навигаторы, словно вымещая обиды, "перекрывают кислород" целой планете. И это невзирая на то, что никаких особенных поводов для недовольства не было.
– А война?
– Это была не война! – Отмахнулась Полина. – Я изучила все возможные материалы ещё в звездолёте, продолжила здесь – всё равно по утрам заниматься нечем. Сначала мне тоже показалось, что здесь происходило что-то серьёзное. Потом я подумала, прикинула, поговорила с местными – и разуверилась. Джентльменский минимум для того, чтобы какая-нибудь стычка стала называться войной – это наличие многочисленных жертв и с одной, и с другой стороны. В противном случае на заварушку навешивается ярлык дипломатического конфликта и дело отправляется в пыльный архив. Что и случилось. Навигаторы отделались лёгким испугом, у цитреанцев на два с половиной миллиарда населения планеты – двести убитых и полторы тысячи раненых. Если говорить о глобальной политике, то такие цифры – не серьёзны.
Мишелю цифра в полторы тысячи раненых показалась очень большой, но он решил промолчать.
– Резюме, – Полина наклонилась и подняла с земли прут и дальше пошла, уже размахивая им, – у Навигаторов не было поводов применять к Цитрее какие-то бы то ни было санкции – Земле вы не сделали ничего плохого, тем не менее, эмбарго было наложено и, несмотря на то, что правительство сменилось уже два раза, до сих пор экономические запреты не сняты. Валькирия однажды писала про это.
– Ей тоже не нравились Навигаторы?
– Ей всё не нравилось. – Решив, что фраза прозвучала слишком резко, Полина уточнила. – Настоящие диссиденты сидят при любой власти. Валькирия всегда находила, что можно покритиковать.
– Вредная, наверное, была тётка.
– Точно, – согласилась Полина. – Но умная.
Когда ребята возвратились домой, солнце уже висело над головой.
– Почти полдень, – сказал Мишель.
– До сих пор не могу привыкнуть к здешнему счислению времени, – без умолку щебетала Полина. – Если бы мы на Земле столько времени болтались, неизвестно где, домой бы возвратились как раз к ужину… Ой! – Она остановилась с видом человека, на которого внезапно снизошло озарение.
– Ты чего?
– Я только сейчас подумала! Ты вчера вечером говорил, что тебе десять лет. Но если здесь в сутках сорок часов, то сколько же тебе лет в переводе на наши, земные, мерки? – В её глазах мелькнул самый настоящий ужас.
– Тоже десять, – запинаясь, ответил Мишутка. – А почему нет?
– Этого не может быть! Ты что, в самом деле ничего не понимаешь?! За один ваш день у нас на Земле без восьми часов проходит два дня! – Тебе, значит, сейчас…, – Она на секунду запнулась, подсчитывая и растерянно закончила, – шесть лет… Фигня какая-то получается! На шесть лет ты по любому не выглядишь. Скорее на двенадцать.
– Это потому что у нас в году восемь месяцев.
Полина со всех сил пнула подвернувшуюся под ногу ветку:
– Всё, хватит об этом! Голову сломать можно! Она мне ещё нужна! Будем считать, что тебе столько же, сколько и мне – и на этом закончим!
Около дома царило непонятное оживление. Все, с кем Полина успела и пока ещё не успела познакомится, одетые в жутко грязные вещи, таскали доски, фанерки, мешки, грязные пакеты.
– Я всё понял! Это они порядок в комнате наводят, где вчера шкаф свалился!
– И что? – Осторожно спросила Полина, уже предполагая, чем всё закончится.
– Сейчас припашут! – Вздохнул мальчик. – Вряд ли мы сможем отвертеться.
Он оказался прав. Дядя Альфред в позе адмирала Нельсона на палубе боевого корабля, -- скрестив руки на груди и гордо глядя вперёд – стоял на крыльце и, судя по всему, руководил процессом. В рабочем комбинезоне он выглядел нелепо, словно боксёр в балетной пачке.
Увидев появившихся ребят, он ласково поманил их рукой.
– Дети, вы где были? – И, не слушая ответа, принялся объяснять. – Доски слишком тяжёлые для вас, поэтому вы будете наводить порядок внутри помещения, где работают девочки.
– Я не девочка! – Запротестовал Мишутка.
– Да-да, конечно, – успокоила его Полина и увлекла за собой.
– Будто не понимаешь! – Зашептала она. – Мальчик, девочка – какая тебе разница, как тебя называют. Хоть горшок! Хочешь доски таскать, что-ли? Ты прямо как младенец – совсем никакого лукавства!
Мишутка так и не понял, обругала его новая подруга или похвалила, но на всякий случай объяснил:
– Обидно, когда девочкой называют.
– Меня уже десять лет девочкой называют-я же терплю. И Гуська, вон, терпит, да?
