бег — и радовалась этому и своей свободе. Сама радовалась, без всяких феромонов! Давно с ней такого не было.
И в клинику тоже пришла сама. Она не сомневалась в своём выборе. Там, под защитой пчёл, комфортно и безопасно. А Максим...
Да ну его, этого доктора! Почему все мысли постоянно возвращаются к нему? К его крепким рукам и удивлённым глазам?
Пчела безропотно тащилась за лысым, но двигалась она в непривычном для меня темпе — лапы-то у неё было четыре. Я никак не мог приноровиться к пчелиному шагу и едва не тыкался в спинку в белом медицинском халате.
Для маленьких крылышек в халате были прорезаны специальные отверстия. Видимо, пчелы очень тосковали о полётах. Но что их обезобразило и разучило летать?
Я задумался. Ведь раз уж не могу выбраться из этого странного мира, надо хотя бы его разгадать.
Почему на людей здесь так сильно действуют феромоны? Что стало с прогрессом, в конце концов? Если люди не потеряли способность мыслить и говорить, то почему растеряли прогресс?
И... дальше-то что делать? Я-то ведь не дикарь. Партизаны, наверное, начнут пытать эту бедную пчелу. Она, конечно, страшная, но ведь вреда нам не причинила, даже наоборот. И что мне теперь? Смотреть, как пытают пчелу??
Может, они все тут сумасшедшие? Эти партизаны с мачете, Вика... Стать живым контейнером для яиц насекомых — это же путь в один конец. «Детки», наверное, вылупляются и сжирают потом этот живой «контейнер»?
— Быстрее, док! Шевели лапками! — рявкнул командир. Он шёл замыкающим. — Не нравится мне что-то. Не могли наши наблюдатели упустить целый отряд муравьёв! Серый, как ты думаешь, откуда они взялись, а?
Лысый, кличка которого и была Серый, ничего не ответил. Он быстро шагал вперёд, выбирая дорогу по одному ему понятным признакам.
Стало смеркаться и начала сказываться усталость. Я же побегал уже по лесу с Викою на плечах, да и стресс. В висках у меня застучало, а под черепом стало что-то возиться, словно там завелись муравьи.
Такой странной боли мне ещё не приходилось испытывать. Обычно ломит затылок или стреляет в висок, а эта боль — мигрировала туда-сюда. Но меньше от этого не становилась.
Километра через два мне стало казаться, что мозг совсем взбунтовался, прогрыз в черепе дырку и толчками пытается вылезти наружу.
В голове звенело, мысли путались. Я решил, что виновата не только усталость, но феромоны насекомых и стресс. Все эти разрубленные муравьи... Брр...
Я же в жизни вреда никому не причинял. Даже мухам, потому что мух — вообще ни разу не видел. Откуда в городе мухи?
Пчелу я видел два раза в жизни, оба — у Санька на даче!
Ну вот почему Санёк сам не полез в эту проклятую капсулу интратемпорального подключения? Он древними боевыми искусствами увлекается, он умеет копать лопатой! Он бы всех этих муравьёв!
В голове запульсировало от боли, и я остановился, не в силах терпеть.
— Давайте передохнём, а? Ну, пожалуйста!
— Ты чё, охерел, док? — удивился главный партизан. — Девка твоя убежала. За нами уже охрана пчелиная гонится. Ты знаешь, какая у пчёл охрана?
— Нет? — деланно удивился я. — А какая?
На самом деле мне уже всё было по фиг, и я тянул время, пытаясь отдышаться.
— Если они успели вызвать отряд боевых особей из города, то это — настоящие пчёлы-убийцы, — пояснил командир. — Они же нас в порошок сотрут.
Он подошёл, оглядел меня со всех сторон, похлопал по плечу:
— Потерпи, ещё немного, док. Запутаем следы, и можно будет сбавить темп.
— А куда мы идём? В какой-то ваш лагерь?
— К реке. Следы и запахи надо оборвать длительно и надёжно. Пройдём километра два вброд. Были — и сплыли. А то мы травку обрабатывали, конечно, но девка твоя хитрая, могла запомнить место.
— А долго ещё идти? — я изо всех сил старался тянуть резину.
— Всё, — хрюкнул вдруг лысый и осел на траву. — Пришли.
Я поднял голову. Из кустов выбрался здоровенный рыжий муравей. Миг, и к нему добавился сразу десяток его собратьев.
— Это что, Серый? — обалдело спросил главный партизан.
— Это — передовые отряды, — сказал лысый Серый и захихикал. — Муравьи обкладывают Экзополис. Это война, командир! Наконец-то война! Хана пчёлкам! И пусть мы тоже все сдохнем, но муравьи снесут эту пародию на древние человеческие города! Хи-хи-хи!
Кажется, он спятил от страха, этот Серый. Или он сразу был шибанутый на всю свою лысую голову?
Муравьи растерянно шевелили усиками, и я быстро догадался почему. Мы уже сражались сегодня с муравьями, оттаскивали с дороги их разрубленные тела.
Запахи наши смешались, а собственный «аромат» у людей слабенький.
Рыжие не понимали, кто перед ними — свои или чужаки? А вот пчела их здорово беспокоила.
Секунды шли. Мы стояли у края здоровенной поляны. С другого края накапливались муравьи.
Сначала их стало двадцать. Потом тридцать. Потом я сбился.
Они толпились на противоположном конце поляны, не решаясь напасть, но сзади к ним подходили другие рыжие бойцы, напирали на передних. Понятно было, что скоро вся эта лавина повалит на нас.
Они нас даже убивать не станут. Сомнут. Затопчут.
— Вот они! — раздался за спиной возбуждённый голос Вики.
Я обернулся. С другого конца на поляну выдвигался целый взвод здоровенных пчёл с распылителями наперевес.
Они были какие-то грозные собранные и хищные. А рядом с самой толстой пчелой стояла Вика и указывала прямо на меня.
Лысый вскочил и с криками побежал в сторону муравьиной орды. Перед ним расступились. Его ощупывали усиками и пропускали.
— Предатель! — взревел командир партизан. — Так вот как мы упустили отряд! Не рассчитал, да, скотина! Пришлось делать вид, что мочишь своих? А я-то решил, что штаммы наших спор опять потеряли актуальность и не берут муравьёв! Мерзкий формикус-перебежес! Ну уж тебя-то я тут оставлю!
Командир выхватил мачете, но его остановили крики из-за кустов.
— Родик! Брось его!
— Родион!
— Командир, отступайте к кустам. Мы вас поддержим, у нас тут пушка!
Ветки кустов грозно зашевелились, и два загорелых парня выкатили что-то, похожее на трубу, воткнутую в огрызок яблока.
— Максим Владимирович! — закричала Вика. — Сдавайтесь! Вас не тронут!
Пчёлки однако были совсем другого мнения.
— Внимание! — раздался над полянкой усиленный рупором металлический
