гущу сражения. Видимо, к своему неугомонному доку.
— Куда?! Вот безмозглая!!! — крикнул Родион, но его голос потонул в шуме всеобщего безумия.
Вика-таки добежала до дока и повисла у него на шее. Она стащила с лица противогаз и впилась поцелуем ему в губы.
Родион хотел было выстрелить предпоследним патроном со спорами грибов в пчелу, которая уже подбиралась к сумасшедшей парочке, как почувствовал сильную боль в спине.
Боль прошила грудную клетку, рубаха лопнула, и из грудины вместе с кровью показался кончик острого пчелиного жала.
Перед глазами командира помутнело, но он успел заметить, как такое же острое жало пчелы-солдата пронзает целующихся Макса и Вику насквозь.
Последнее, о чём он подумал перед тем, как уйти во тьму: о наказе отца. О том, что не смог. Не сумел исполнить его.
***
...Немолодой мужчина устало опустился на табуретку. Положил руку на лоб лежащего на кровати подростка и покачал головой.
Мальчик открыл глаза.
— Папа, я тебя очень ждал, но уснул, прости.
— Ничего страшного, — отец погладил сына по непослушным волосам. — Нам удалось добыть ингредиенты для твоего лекарства. Инсекты даже ничего не заподозрили, хоть и охрана у них была серьёзная. Но мы же люди — венец эволюции, не то, что эти членистоногие!
— Папа, ты обещал мне рассказать об этом, помнишь? Я ведь уже не маленький! Ты сказал, что когда я вырасту — всё узнаю про наше великое прошлое.
Парень приподнялся на локтях, на его лбу выступили бисеринки пота.
— Ну да, ты у меня уже совсем взрослый, Родион, — улыбнулся отец. — Ну что же. Пока мать готовит лекарство, я тебе расскажу. Слушай.
Мальчик улёгся обратно на подушку и подложил под щеку ладонь. Отец поёрзал на неудобном, грубо сколоченном табурете и начал свой рассказ.
— Много тысячелетий лет назад насекомые были размером не больше твоего мизинца. Да-да, я тоже не поверил сначала, но потом мой отец показал мне ту пещеру с табличками. Я тебе уже как-то рассказывал историю о том, как наши одичавшие предки, неподвластные гнету инсектов, набрели на соляную пещеру, в которой хранились твёрдые таблички с письменами предтеч? Они долго искали способ узнать, что же пытались поведать нам древние, пока им не удалось заполучить технологии инсектов и расшифровать таблички. Вот так мы и узнали, что люди были когда-то главнейшими на нашей Земле. Те таблички были специально оставлены древними для других поколений, потому и сохранились. У нашего народа была и культура, и технологии, предтечи даже летали к звёздам, пока не случилось что-то, о чём нам уже никогда не узнать. Что-то страшное произошло с нашим народом, сынок. И мир вдруг стал таким, каким ты его знаешь: жестоким и несправедливым. Живущие в городах Улья люди сыты, одеты, обуты, но совершенно бесправны, бесплодны и, зачастую, очень больны. Дикие люди, как мы с тобой, здоровы и плодовиты, но гибнут от голода и холода. Твоё предназначение, сын, возвеличить людское племя и показать инсектам, что не они хозяева на Земле! Потому мы и создали «Отторжение»! И когда-нибудь ты добьёшься того, чего не сумел я!
Пчелиные воины не причиняли Вике вреда. Напротив — они пытались надеть на неё противогаз. Как же, она же ценный мутуал, наёмная мать!
Но мать ли? Сначала яйца, потом — копошащиеся личинки, которые надо кормить белковой пищей...
Ой, я мудак! С чего я решил, что она в безопасности? А что если Вика не выживет после этой «беременности»?
Надо сказать ей, чтобы укрылась у партизан! Что клиника — страшный риск! Но как к ней пробиться?
Вика сопротивлялась, противогаз никак не надевался, муравьи уже хлынули на полянку. А впереди...
Пока я пытался закрыть вывалившуюся челюсть, передо мной вырос ренегат и перебежчик Серый. Муравьи не трогали его. Видно, дело опять было в запахах.
«Ага! — подумал я, и во мне тут же проснулся учёный. — Здешние муравьи — примитивнее пчёл. Такой уж вышел эволюционный выверт. Запах для них важнее всего остального!»
Пока я размышлял, Серый взмахнул мачете, и мне пришлось применить на нём вычитанный в детстве приём греческих гоплитов. Пнуть в голень и тут же ударить мечом в корпус.
Меча не было, и приём пришлось творчески переосмыслить. От пинка Серый и в самом деле «раскрылся» — взвыл и опустил мачете, но в ответку бить его пришлось лбом в челюсть.
Серый рухнул как покемон, только ботинки мелькнули, а мачете отлетело в меня, почти в руки.
Я подхватил оружие и рубанул муравья.
Тот шарахнулся. Видно, от мачете пахло, как и от Серого, — условным «своим».
— Максим Владимирович! — закричала Вика.
Голос оборвался. Наверное, её голову всё-таки запихнули в противогаз.
«Ну, направление крика понятно, — подумал я. — Будем пробиваться!»
Мачете я владел кое-как, но муравьи на меня и не нападали, я их больше отпинывал и расталкивал.
А вот пчёлок было так просто не обмануть. Пока я отмахивался от муравьёв, две здоровенных пчелищи подобрались сзади и повалили меня.
Я уже решил, что всё, это конец: дыхание спёрло, из глаз побежали слёзы от острого пчелиного запаха. Но тут надо мной вдруг возник командир партизан Родион.
Одним ударом он смахнул пчёлке башку, рубанул поперёк тонкой части тела другую и рывком поставил меня на ноги.
— Прям, как в мморпг! — выдохнул я и... увидел Вику.
Слава какому-нибудь богу, она была в противогазе. Но не под защитой пчёл, а в самой муравьиной гуще! Вика вцепилась в медсестру «Машу» и пыталась оттащить её под защиту пчелиных бойцов.
На «Маше» висело уже штук пять муравьёв! И целый отряд нёсся на Вику!
От страха у меня перед глазами встала команда экстренного выхода из погружения. Сначала словами, а потом загорелся код, словно в голове включился компьютер.
Код я прописывал сам, потому все блоки помнил до последней цифры: «Ввод195аа@#_3v44... Ввод195аа...»
Конечно, ничего не произошло. Но ведь я же помнил! Значит, Максим Владимирович всё же частично был мной!
Я помотал головой. Если я попал сюда не только сознанием, но и хотя бы немножечко — телом, почему не могу активировать нейропроцессор, вшитый прямо в мой мозг?
Допустим, процессор остался в моём времени, но ведь есть ещё «биос» — специально выращенные и адаптированные под нейрокомп клетки моего мозга! Есть они?
Ну или хотя бы некий отпечаток их деятельности в новом сознании! Ну
