пальца обведет. Будете делать то что ему выгодно, а не то что нам надо.
Генералы лишь молча хмыкнули, рассматривая меня как какую «неведому зверушку». А я чувствовал, что сил (главным образом моральных) у меня уже почти не осталось. Еще чуть-чуть и начнется отходняк. И этот говнюк меня тут же сожрет. Так что стоит форсировать эти переговоры.
— Ну то, что уничтожать нас ты не собирался — это было очевидно. И не за что, и не нужно оно тебе. А вот припугнуть… Надавить, чтоб сговорчивее был — это да. Это вполне в духе, так сказать… Давай, я скажу тебе, что я уже напуган до усеру, стал мягок и податлив и готов выслушать твое предложение, от которого не смогу отказаться, и ты наконец перейдешь к сути дела?
— Нагле-е-ец…! — с каким-то даже восхищением протянул Гвоздь. — Ну каков наглец? А? Вы только посмотрите на него.
— Прямая — это кратчайшее расстояние между двумя точками. Чем раньше ты выложишь, чего на самом деле тебе от нас надо, тем быстрее мы сможем это обсудить. А то у меня на сегодня много дел запланировано. И я сомневаюсь, что у тебя их меньше. Скорее уж, наоборот.
— Вот тут ты прав как никогда, — резко мрачнея заявил лидер Колхозанов. Он словно постарел на несколько лет. На лбу проявились морщины, стали виднее темные круги под глазами. Да и сами глаза красноватые, словно их хозяин уже которую ночь не может выспаться толком. — Не знаю, сколько под тобой человек ходит, а у меня их уже больше пятисот! Пятисот, Карл! И за всеми нужен присмотр. Ты не представляешь, что это за каторга! Всех нужно накормить, напоить, разместить где-то… И постоянно что-то случается! Война с Герцогом — это еще ладно. Но и без нее… То три придурка начнут бить стекла в Заозерном. Спросишь — зачем? А просто так… "Прикольно, гы-гы-гы". Или собачья стая в городе порвет отбившегося от остальных бойца. Или детишки, устроившие пожар у меня в поселке. Дом горел всю ночь и сгорел полностью. Ладно соседние отстоять удалось. Или другие детишки, никогда не топившие печь, умудрились закрыть вьюшку и угореть за ночь. Шесть трупов разом…
— Сочувствую. — Равнодушно, даже не стараясь, чтоб он мне поверил, заявил я. — Но можно поближе к делу?
— К делу… — Гвоздь обжег меня своим колючим взглядом и не стал больше тянуть кота за хвост — Можно и к делу. У меня в поселке было 86 домов. Два нежилых, с проваленной крышей, без окон и с гнилыми стенами. Еще три, наоборот — новенькие, уютные… Но без печей. В них котлы газовые стояли. Еще один дом сгорел, как я уже сказал. Итого остается 80. Не самых больших дома на более чем пятьсот человек! В каждом по шесть, по семь, даже по восемь человек живет! А народ все прибывает и прибывает. В Заозерном до Беды, говорили, больше половины населения всего Кургана жило. Под двести тысяч! И пусть не пережившие эпидемию составляли 80–85 процентов, все равно это десятки тысяч выживших детей! И это только с Зазика. Ладно хоть они во все стороны расползаются. И в Северный, и в Харчевку, и в Торфяники, и в Левашово, и к нам, разумеется. Да и в самом Зазике многие остаются. Хотя там, конечно, никаких условий…
— Ближе к делу, — вновь пришлось возвращать его к диалогу.
— Да. Дело простое. Можешь приютить у себя десятка три человек?
— Сразу нет, — категорично отказался я. — Это даже не обсуждается.
— Эй! Ты ж говорил, что стал мягок и податлив! И готов к переговорам. Разве нет? — Насмешливо возмутился Гвоздь. — А теперь даже договорить не даешь, сразу в отказ.
— Не смешно, — отрезал я и каменно замолчал, отказываясь пререкаться.
— А почему нет — хоть можешь объяснить?
— Объяснить могу. От нормальных людей не отказываются. Их всегда мало, как бы много их не было. Такой вот каламбур. И ты наверняка пытаешься избавиться от балласта. Либо от малышни совсем сопливой, детсадовской, либо, если они постарше, то там такие никчёмы, что даже задницу себе толком подтереть не могут. В любом случае толку от них чуть, а забот потребуют ого-ого сколько. И ты хочешь скинуть мне их в количестве большем чем у меня всего людей есть сейчас. Да и селить их… Где я буду селить? Это только кажется, что тут вон домов до горизонта. Теплых домов где можно жить всего раз-два и обчелся.
— Короче! — жестко оборвал меня Гвоздь, — сколько сможешь принять? У меня реально ситуация аховая. Уже в банях селить начинаю.
— Ну-у-у… Пяток возьму.
— Десяток.
— Пяток, — набычился я. — Я не торгуюсь.
— Ну-у-у… Черт с тобой.
— Но с условием, — торопливо добавил я.
— Чего еще?
— Никчём своих присылать не надо. Пусть уж лучше детишки малые. Но при хотя бы одной старшей девочке!
— Это можно. Как раз вчера у Герцога несколько "мамаш" отбили. Места им нет. Отправлю одну из них к тебе с ребятишками.
— Ну вот и славно. Осталось только обговорить, что мы за это получим.
— То есть? — вновь насторожился Гвоздь.
— Ну ваш интерес понятен. Сбагрить хотя бы часть балласта. Не кормить, не поить, койко-места опять же освобождаются. Но нам-то какая выгода? Теперь нам нужно будет их кормить-поить и как-то размещать. Без всякой отдачи, заметь.
— И чего ты хочешь? Продуктов вам подкинуть? Ну с овощехранилищем у нас проблема питания более-менее решена, так что могу тебе подкинуть харчей.
— Нет. — Отрицательно качаю головой. — Прокормить их мы как-нибудь прокормим. Какой-никакой запасец имеется. А вот знаешь что… У вас же скотина есть? Вот и дай мне корову… Хотя нет, лучше козочку. Молочком детишек попоить. Самое оно будет. А то магазинное хоть и заморозили мы всё, но с такой погодой, боюсь, скоро всё попортится.
— Наглец. Ой, наглец! — Аж головой покрутил лидер колхозанов. — На лету подметки режет.
— Ну что-то же мы должны получить взамен? Это справедливо.
— Нет, козу мы тебе, конечно же, не дадим, — заметил Гвоздь о чем-то мысленно прикидывая. — Да не перебивай ты! Козы есть у нас конечно, но у тебя нет для них ни помещения, ни кормов. Да и жирно будет тебе козу за пятерых детишек. Давай вот что… Давай я тебе пяток кур-несушек подкину? По одной за ребенка? А? И зерна мешок. На год прокормить хватит.
— Как-то оно всё…
— Да не торгуйся ты! Больше все равно не дам. Ты-то в отличии от большинства моих остолопов ценность скотины в нынешней ситуации понимаешь… Но
