Пока занимался передачей дел на заводе и прочей предотъездной суетой, продал старую машину и купил новую. Точнее, старая по дешевке пошла в оплату новой. В США цены на подержанные машины смехотворные, несмотря на то, что мой «паккард» был в очень хорошем состоянии. Взамен купил за три тысячи двести тридцать восемь топовую модель этого года — черный «линкольн космополитен спорт седан». Простенькие модели начинаются от тысячи двухсот долларов. Кузов с «вытянутым» задом, где вместительный багажник с запасным колесом. Задние колеса наполовину закрыты. Лобовое стекло монолитное, выгнутое. Кормовое из трех частей. Фары и задние фонари утопленные. Четыре двери, причем задние открываются назад. На передних дверцах электроподъемники на стеклах. Двигатель позаимствован с модернизацией у грузовиков «форд». Объем пять с половиной литров, мощность сто пятьдесят две лошадиные силы. Уверяют, что жрет всего пятнадцать литров на сто километров, но, уверен, скромничают. Коробка передач автоматическая гидравлическая трехступенчатая. Прекрасная шумо- и виброизоляция, даже в сравнение с довольно тихим «паккардом». Передняя подвеска независимая пружинная, задняя — зависимая на двух продольных рессорах. Небольшие ямы «глотает», не поперхнувшись. Диваны, потолок и частично дверцы изнутри обтянуты темно-коричневой кожей. Передний сплошной, можно сидеть втроем. Везде хромированные детали. Радио с антенной, печка, кондиционер.
Погрузка началась за два с половиной часа до отправления. Я приехал, наверное, первым, отправившись на причал сразу из кассы, если можно так назвать большое помещение, где каждого обслуживали за отдельным столиком. Таможенник обошел мой автомобиль, заглянул в багажник, где лежали два чемодана с моим барахлом, коробка с книгами, саквояж и печатная машинка в твердом кожаном чехле. В вещах рыться не стал, махнул грузчикам: грузите. Я забрал из багажника один из чемоданов, проследил, как завели стропы со специальными мягкими накладками, подняли краном и переместили мою машину на палубу в носовой части лайнера.
Молодой пограничник, явно фронтовик, сравнив фото с оригиналом, молча шлепнул штамп в паспорте с темно-синей обложкой. Молодая улыбчивая блондинка в голубой морской форме — жакет, юбка и белая рубашка с красно-синим галстуком — отбилась от стайки таких же, поприветствовала с сильным британским акцентом, посмотрела билет, поблагодарила за то, что выбрал именно их лайнер и повела на него.
— Осторожно, здесь крутые ступеньки! — предупредила стюардесса, подойдя к трапу.
— Давай пойду первым, чтобы подстраховали меня, если упаду, — серьезным тоном предложил я.
Она повелась и пропустила меня, а потом пыталась не отстать. Наверху я подал руку, помогая ей, запыхавшейся, преодолеть последние ступеньки.
— Благодарю, мистер Вудворд! — смущенно произнесла она, высвободив свою маленькую теплую кисть из моей, и решилась спросить: — Не первое плавание?
— И даже не второе, — признался я.
Номер был не супер, без душа и туалета. Односпальная кровать, столик с прикрученным намертво телефоном и одним табуретом с мягким сиденьем, рундук. Поверх темно-коричневого одеяла лежал светло-кремовый махровый халат и рядом на красно-желтом ковре стояли черные кожаные тапочки без задников, на любой размер. Как сказала девушка, оформлявшая билет, на лайнере четыре мили ковров. Она назвала много других цифр, но мне запала только эта, потому что никогда не приходило в голову измерять ковры милями. Забыл уточнить, морскими или сухопутными? Несмотря на включенный свет, каюта казалась темноватой.
— На этой палубе всегда много солнца, — угадав мои мысли, утешила стюардесса.
— Мне приходилось жить и в менее удобных местах, — признался я. — Здесь, по крайней мере, никто не будет мне мешать.
— После отплытия принесут маленькую бутылку вина. Корзину с фруктами надо заказывать отдельно, — предупредила она.
— Пока не надо, — отказался я, после чего раздал ей и носильщику по квотеру.
Чаевые за подобные услуги сейчас колеблются от десяти до двадцати пяти центов, хотя пассажиры люксов ценой в полторы тысячи могут и по доллару дать.
В половину четвертого два буксира помогли лайнеру развернуться и выйти из порта. Я наблюдал за этим со своей палубы, не подходя к фальшбортам на всякий случай. Мало ли, вдруг вывалюсь — и опять все сначала! До ужина гулял по судну, изучая его. На отделку не пожалели денег, особенно в первом классе. Такое впечатление, что использовали всю известную редкую древесину. Оформлением занимались отличные специалисты, скорее всего, не англичане, склонные к тяжеловесности. У каждого из трех классов свои салоны отдыха, рестораны, бары и курительные комнаты. Для первых двух есть бассейн и спортзал. Общие только прогулочные палубы, магазины сувениров, кинотеатр, лазарет и гриль-веранда, на которой за дополнительную плату можно отведать кусок размороженного и запеченного мяса или рыбы.
В ресторане для второго класса столики на четыре и шесть персон. Меня подсадили к семье Квинси из Колумбуса, Огайо. Сорокадвухлетний папаша, жизнерадостный колобок, едущий заключить договора на поставки французского вина, прихватил с собой жену, высохшую, наверное, из-за его тупых шуток, и младшую четырнадцатилетнюю дочь, такую же круглую непоседу. Старший сын учится в колледже бизнеса в Кливлендском университете, поэтому знали, кто такой доктор философии, как представился я. В меню по три-четыре блюда в каждом разделе. Кухня американо-английская, то есть тяжелая и не слишком вкусная, чтобы не обжирались. Я заметил, что семейство приходит в ресторан одними из первых, поэтому появлялся намного позже, сокращая время общения с ними. Говорил, что зачитался. В общем, не врал, потому что набрал с собой в дорогу книг по машиностроению, геологии, сельскому хозяйству. Меня часто можно было видеть читающим в шезлонге на прогулочной палубе.
Ежедневно посещал спортзал, где пока нет засилья тренажеров, но можно отработать каты, побить боксерские груши разной формы и размера, «потягать железо»… По вечерам ходил в кинотеатр на триста тридцать мест и садился с краю, чтобы без лишнего шума уйти. В таком случае заходил в бар и выпивал на сон грядущий бокал красного французского вина, сидя за стойкой. Если переместиться за столик, обязательно кто-нибудь захочет пообщаться. У пиндосов плохое чувство уместности их присутствия.
135
Это благостное времяпровождение закончилось в воскресенье восьмого мая. С утра из динамиков, которые есть в каждой каюте и каждом обществом месте, зазвучали приглашения на мероприятие по случаю победы во Второй мировой войне, которое начнется в полдень на прогулочной палубе. Всем ветеранам предлагали прийти в форме. Вернувшись с завтрака, я застал в своей каюте горничную, молодую симпатичную валлийку из Ливерпуля, которая пришла делать уборку, и сказал, что мне надо прогладить форму перед мероприятием. Я захватил парадный мундир. Иногда он помогает решить вопросы с чиновниками разных стран. Офицер — человек системы — вызывает у бюрократов больше доверия.
— Давай ее, мистер, я отнесу в гладильню, — радостно согласилась она, надеясь на чаевые.
Я сменил костюм на серые хлопчатобумажные брюки и бледно-голубую рубашку с коротким рукавом, потому что солнце припекало по-летнему, взял книгу и занял место в шезлонге. Минут через пятнадцать меня нашла там горничная.
— Я повесила мундир в шкафу, сэр, — доложила она, повысив меня из мистеров, и, увидев, что я полез в карман за квотером, отказалась от чаевых: — Не надо! Сегодня твой день, сэр!
Жаль, что только день, я бы с удовольствием провел с ней ночь, но обслуживающему персоналу строго-настрого запрещено иметь сексуальные контакты с пассажирами.
Мероприятие проходило в кормовой части лайнера. На Солнечной палубе сделали трибуну, повернутую к корме. Места возле нее предназначались для пассажиров первого класса. Прогулочная палуба была длиннее. В кормовой ее части, открытой сверху, откуда была видна трибуна, собрались пассажиры второго и третьего класса. Я вышел при полном параде на Солнечную палубу, собираясь пройти на Прогулочную. У меня теперь на одну награду больше. Два года назад прислали с курьером «Медаль победы во Второй мировой войне». Это бронзовый кружок с женской фигурой, которая держит в руках две части сломанного меча и правой ногой стоит на шлеме бога войны. По одну стороны женщины надпись «Мировая», по вторую — «война II». На реверсе по кругу на краю «Соединенные штаты Америки 1941–1945», а в центре «Свобода от страха и нужды» и «Свобода слова и религии». Насколько я знаю, на свободу религии Гитлер не покушался, а с нуждой тоже боролся, как умел, но победители сами решают, за что они воевали.
