Чётко осознавая, что в прямом противостоянии ловить нечего, японский генерал решил сменить тактику. Остановить РККА он не мог, но мог замедлить.
Он разделил вверенные ему войска на сотни отдельных соединений и рассредоточил по местности, снабдив при этом солидным запасом провианта и боеприпасов.
Из-за этих разобщённых отрядов, которые рассосались по тайге и начали партизанить в тылу, Аркадий был вынужден оставить две кавалерийские дивизии — речь идёт о прочёсывании больших пространств, представляющих собой глухую тайгу.
Самоубийственные атаки таких отрядов, нападающих на снабженцев и подразделения на марше, сильно всё замедляли.
Вдобавок, японский генерал приказал начать тотальный демонтаж железнодорожного полотна.
Корниловцы тоже пробовали проворачивать нечто подобное, но у них никогда не было достаточно времени, а японцы это время выиграли — ценой жизней минимум пяти тысяч солдат.
«Лавра за такие фокусы давно бы на кол посадили», — подумал Немиров. — «Идите, спрячьтесь в лесу, а когда будут проходить большевики — геройски умрите и заберите с собой столько большевиков, сколько сможете. Да за такое его бы сразу придушили. А у японцев в порядке вещей».
Из-за всей этой партизанщины и разбора железной дороги, пришлось задержаться и к Хабаровску они подошли только сутки назад.
Обороной города командует генерал Акияма Ёсифуру, который и был автором геморроя, устроенного РККА почти на всей протяжённости Амурской железной дороги.
Только вот японец, насколько бы ни был хорош, ничего не может поделать с захватом южной ветки КВЖД, которую Аркадий организовал в отместку.
Он взял это на личную ответственность и не согласовывал со Смольным — там сидят японцы, а это значит, что заезжать туда можно и нужно.
Харбин контролировался мятежниками, но комендант сдал город без боя — 4-я механизированная дивизия НОАК демонстративно готовилась к полноценному штурму, поэтому он решил не рисковать.
В принципе, ничего не мешало начать прямое движение на Владивосток, через Маньчжурию, но Смольный не разрешил. Политические последствия непредсказуемы, поэтому риск был сочтён неприемлемым. Именно из-за этого Аркадий и вынужден был продвигаться вдоль Амура, естественной северной границы Маньчжурии.
«Странная ситуация с этим КВЖД…» — посетила его мысль. — «Он, вроде как, наш, но Маньчжурия не наша. Вроде как, мы можем им невозбранно пользоваться, но армию по нему перевозить нельзя…»
Возможно, ему ещё настучат по фуражке за самодеятельность, но он был слишком зол. Да и, вроде бы, ничего не происходит и ему ещё никто не звонил на предмет поругать.
«Формально — это не мы, а китайские революционеры…»
— Товарищ гвардии генерал-майор! — примчался связист. — Лидер мятежников, Пётр Аркадьевич Столыпин, вышел на связь.
— Да неужели? — удивился Аркадий. — И каким образом?
— По радио, — ответил младший лейтенант Тюльпанов. — Говорит, провод протянут — с нашей стороны тоже нужен провод. Просят не стрелять в их связистов.
— Найди гвардии старшину Говорова — пусть займётся, — приказал Аркадий.
Через три часа, после организационной суеты, Немиров сидел в своём блиндированном вагоне и ждал, пока Столыпин возьмёт трубку.
— Говорит Пётр Аркадьевич Столыпин, — раздалось в трубке.
— Гвардии генерал-майор Аркадий Петрович Немиров у аппарата, — ответил Немиров.
— А голос изменился, — хмыкнул Столыпин. — Эх, надо было придушить тебя, когда была возможность… Но кто же знал, да?
— Это в салоне у Богдановича? — усмехнулся Аркадий. — Ты даже мой доклад не стал читать — был слишком занят «государственными думами». Сколько людей было бы спасено, прочитай ты мой доклад… Но история не ведает сослагательного наклонения. Вы, такие как ты и Корнилов, обречены были совершать грубые ошибки, которые и предопределили ваш печальный финал.
— Ах, ты о том докладе? — удивился Столыпин. — Я прочитал его, в итоге. В пятнадцатом году. И даже помчался к царю, чтобы уж он довёл до генералов эти сведения. Увы, но Его Императорское Величество не было заинтересовано. Генерал Алексеев — это ведь твой преподаватель фортификации, да? Он же сделал карьеру на тебе.
— В чём причина этого разговора? — спросил Аркадий. — У меня тут скоро штурм вашего города, поэтому прошу не задерживать.
— Кстати о штурме, — усмехнулся Пётр. — Офицеры говорят, что у вас будут большие сложности с форсированием реки…
— Это у вас большие сложности, потому что РККА у ворот, — ответил на это Немиров. — У нас же никаких сложностей нет.
На самом деле, сложности есть. Амур перекрывает доступ с запада, будто город специально так ставили, на восточном берегу.
«Наверное, специально, чтобы китайцы с Маньчжурии испытали всю прелесть форсирования реки под огнём?» — подумал Аркадий.
Перед РККА стоит точно такая же задача — форсировать Амур, под плотным обстрелом.
Решение есть — заранее распределить разведанные цели на том берегу между артиллерийскими дивизионами и начинать мешать вражеские укрепления с прибрежной глиной. И под эту канонаду можно запускать ударные батальоны на плотах и лодках. Но всё это зависит от количества снарядов, которые ты готов потратить.
Со снарядами полный порядок — большая часть заводов работает в режиме военного времени, поэтому общий выпуск снарядов к 76,2-миллиметровой полевой пушке составляет примерно 50 000 единиц в сутки.
Остальные страны, после завершения войны, существенно сократили выпуск практически всех наименований боеприпасов, но Советская Россия только наращивает его. Это означает, что Аркадий может смело запрашивать десятки тысяч снарядов на свои операции и для взятия Хабаровска Смольный боеприпасов не пожалеет.
— Не буду спорить, — вздохнул Столыпин. — Хочешь знать, зачем я вышел с тобой на связь?
— Если скажешь, — ответил Немиров и пожал плечами.
— У меня есть для вас предложение, — произнёс Пётр. — Готов выслушать?
— Слушаю, — ответил Аркадий.
— Вы победили — это стало очевидно после того, как вы вскрыли оборону Иркутска, — выдержав паузу, заговорил Столыпин.
— Гораздо раньше, — не согласился Аркадий. — Это стало очевидным для нас и для разбирающихся людей, когда мы разбили австро-немецкие войска и взяли штурмом Кошице. Это была та самая Красная Армия, которая громит вас сейчас. Вы были обречены.
— Я не вдавался в подробности европейских дел, — сказал на это Пётр. — Но у вас неоспоримое превосходство в промышленности, живой силе и боевом духе — это очевидно. Корнилову не победить вас, как бы он ни хорохорился. Это невозможно.
— Так, — кивнул Немиров.
— Я предлагаю вам сдать Хабаровск, — произнёс Столыпин. — Но при условии, что вы дадите нам время уйти из Владивостока.
— Кому «нам»? — уточнил Аркадий.
— «Мятежникам», «контрреволюционерам», «иудам», «старорежимникам» и так далее, — пояснил бывший министр. — Мы уйдём, и вам не придётся терять солдат. С японцами разбирайтесь сами — это ваша беда.
— Корнилова упустить я не могу, — не согласился Аркадий. — Он и его генералы очень нужны мне. Питаю очень интимные чувства к этим персонам, поэтому не считаю себя готовым расстаться с ними просто так.
— Дайте список, — сказал на это Столыпин.
— Даже так? — удивился Аркадий.
— Корнилов подвёл всех нас, — произнёс Пётр. — Он не оправдал возложенных ожиданий, что привело к бессмысленной гибели десятков тысяч солдат. И в правительстве его я не вижу особого смысла — обычные соглашатели.
— Почему ты, Пётр Аркадьевич, упорно держишься этой стороны? — спросил Немиров. — Почему просто не ушёл?
— По личным причинам, — ответил Столыпин. — И тебя они не касаются. Тебя устраивают мои условия?
— В целом — да, — подтвердил Аркадий. — Тебя тоже было бы хорошо арестовать, но я реалист — ты, в любом случае, смоешься через Владивосток.
— Тут ты прав, — сказал на это Столыпин.
— Хорошо, тогда слушай перечень генералов, которые нам нужны… — принял окончательное решение Аркадий.
