А ведь Канцелярия наверняка подозревала, что они поедут вдвоём – именно доктор, заметив положительную динамику, рекомендовал им чаще общаться, и если он докладывал о видениях, мог упомянуть и о подруге, благотворно влияющей на строптивую провидицу. Не зря же агент вёл себя так спокойно! Дали ей поскандалить, а потом снисходительно согласились выполнить просьбу, чтобы она чувствовала себя обязанной…
Ярсана что-то сказала и сама же рассмеялась. Рыжая, кажется, смутилась, но всё-таки улыбнулась. Кариса улыбнулась тоже – едва заметно, уголками губ. Шутила подруга грубовато, а то и вовсе неприлично, но после трёх месяцев, заполненных больницами, врачами, лекарствами, печальным вздохами и сочувственными взглядами даже такой непритязательный юмор казался чем-то свежим и живым. На то, чтобы начать получать удовольствие от общения, не говоря уж о том, чтобы смеяться, ушло какое-то время – но доктор оказался прав, улучшения действительно были.
Отец выслушал рекомендации и, не вникая, нанял тренера дочери заодно на должность телохранителя – ведь не будет же она торчать во дворце ради болтовни бесплатно! Карисе порою казалась резкой манера наместника решать личные вопросы деньгами – разве дружбу можно купить? Но Ярсана согласилась легко, а на осторожный намек пожала плечами. Ей, мол, нисколько не обидно получать деньги за то, что и так нравится, а Кариса, как интуит, тем более не должна переживать – разве она не способна распознать фальшивую подружку?
Про подружек она попала в точку. Карисе нравилось общаться и подруг у неё всегда было немало – тем больнее оказалось осознание, что большинство забыло о ней, стоило пару месяцев полежать в больнице. Несколько человек пытались поддерживать отношения, но вдали от светской жизни Кариса быстро отстала от модных тем, и, видимо, стала неинтересной. Нет, её не бросали – навещали, утешали, говорили, что всё будет хорошо и она непременно поправится. Так же говорила мама, и потому жалость, звучащая в их словах, звучала не так обидно. Однако проскакивающую фальшь прощать было сложнее – и в конце концов Кариса сама оборвала лишние отношения к обоюдному облегчению.
А вот Ярсана её не жалела. Подбадривала, мотивировала, порою шутливо бранила за лень и пессимизм. Но на нее не хотелось обижаться – а вот верить, что все получится, и слушаться, чтобы действительно получилось, хотелось. И в Ксантар они поехали в том числе по настоянию подруги, подробно расспросившей доктора обо всех назначениях и рекомендациях, а то, что путешествие оказалось запланированным Тайной канцелярией…
Если в итоге она действительно сможет отплатить Магистру, можно потерпеть.
– Эта ваша программа, – проговорила она, подняв взгляд от чашки, – сколько человек по ней занималось?
Рыжая слегка сдвинула брови – будто ей самой заранее не нравился ответ. Ауры её Кариса не видела и не чувствовала, но выражение лица девчонка контролировала слабо, да и пальцы снова принялись нервно перебирать и без того растрёпанные волосы.
– В группе у наставницы сейчас обучается девятнадцать человек. Они, насколько мне известно, ведут занятия с пациентами Ксантарской спецбольницы, но при существующих методах лечения внедрить методику сразу сложно…
– Я не о том. Майор говорил, что ты работала с инициированными – сколько их было?
Собеседница коротко вздохнула и слегка порозовела, но взгляда не отвела.
– Один.
– Один, – повторила Кариса, чувствуя, как внутри растёт раздражение. – Я подозреваю, что этого одного я тоже знаю – но ладно, пусть без имён. Один человек получил результат – это ведь даже не статистика. Что будет, если у меня не выйдет?
– Будешь работать – выйдет. В боксе ведь тоже так, – она коротко глянула на Ярсану, будто ожидала поддержки, – получается только у тех, кто готов тренироваться?
Тренер усмехнулась, но кивнула.
– Я думаю, дана Кеара, что у вас получится.
– Благодарю. Ильнар, – она подчеркнула имя интонацией, и Кариса невольно вздрогнула, – работал три месяца, и ещё месяц с небольшим ушёл на оформление его навыков в понятную программу. В Диких землях он занимался с другими инициированными, с интуитами, с неодарёнными – подробности засекречены, но, как мне сказали, упражнения работают.
– Значит, мне придётся торчать тут три или четыре месяца.
Кариса встала из-за стола, прошлась вдоль кухонных шкафчиков до окна. Развернулась.
– Твоя ситуация проще, – спокойно отозвалась рыжая. – Ни чешуи, ни энергетического дисбаланса…
– Да что ты знаешь о моей ситуации!..
Она стиснула кулаки и уставилась в пол. Снова хотелось кричать – или забраться под одеяло и свернуться там калачиком, и чтобы никто-никто не трогал.
– К сожалению, мне только сегодня сообщили об этом задании, и я ещё не смотрела медкарту. Сегодня занятий не будет, а завтра я принесу план работы и примерный распорядок.
Никакого сожаления в голосе рыжей не было, лишь профессиональная вежливость, холодная и равнодушная. Это было лучше жалости, но попытка девчонки притвориться настоящим врачом тоже вызывала раздражение. Кариса, не отвечая, прошла в гостиную сквозь широкую арку – из кухни её прекрасно было видно, но Ярсана немедленно поднялась и двинулась следом, и рыжая тоже не пожелала оставаться в одиночестве.
– Три или четыре месяца. – Кариса распахнула дверцу книжного шкафа – жития святых, история Ордена, сборники молитв… – А может, и больше, потому что ничего гарантировать ты не можешь. Ни коммуникатора, ни видео, ни нормальных книг… Если я повешусь с тоски в этом вашем монастыре, это будет на совести Тайной канцелярии – и твоей тоже.
– Это будет в первую очередь на твоей совести, – бросила рыжая. – И майор достаточно подробно объяснил, что мы здесь не для того, чтобы развлекаться. А что касается книг – в них есть буквы, слова и картинки, и читать их вполне можно. Даже полезно.
Она вытянула с полки толстый тёмно-серый том, хмыкнула и развернула книгу обложкой от себя. «Смирение как истинная добродетель», – гласило название, и Кариса поджала губы.
Смирение? Не дождётесь.
Она провела кончиком пальца по корешкам. Полка на первый взгляд была чистой, но шкаф пах, как целая библиотека, и даже жаль, что у неё нет аллергии на бумажную пыль – вот бы все переполошились…
Книга, которую она достала, оказалась альбомом с изображениями храмов Исцеляющей длани. Обложка была собрана из фотографий, действительно красивых, Кариса, невольно заинтересовавшись, открыла альбом на первом попавшемся месте. Между страницами в качестве закладки лежали открытки… нет, рисунки.
Наброски.
Карандашные линии, акварельные пятна…
Девушки.
Кариса перехватила альбом левой рукой, правой поворошила листки. Пожалуй, девушка на них была изображена всего одна, но в разных ракурсах, и одеждой художник не заморачивался, уделяя максимум внимания объёмам и изгибам. Лицо тоже было проработано не везде, но волна рыжевато-русых волос придавала портретам узнаваемости.
– Кажется, кое-кто сумел найти себе интересное занятие даже тут. Ты ему позировала?
Она подняла голову и встретилась взглядом с музой пылкого творца. Та вспыхнула и прикусила губу, но голос звучал твёрдо:
– Тебя это не касается. Дай сюда.
Протянутую руку Кариса проигнорировала и двумя пальцами подняла за уголок набросок с изображением поцелуя. Девушка была всё та же, а мужчину было видно лишь со спины, но в ширине плеч художник себе определённо польстил.
– Думаю, ты бы не решилась. Знаешь, мне всегда было жалко парней, которые связываются с правильными, хорошими девочками, а потом, бедолаги, терпят до свадьбы. Или вот… Сублимируют. – Она разжала пальцы, и листок спланировал на пол.
– Риса, уймись, пожалуйста.
Ярсана подобрала рисунок, протянула рыжей. Губы задрожали, и Кариса поспешно отвернулась, пытаясь сосредоточиться на мысли, что это лишь простая вежливость, а не предательство лучшей и единственной подруги. Ощущение одиночества, отрезанности от мира накрыло так резко и полно, что она едва не разрыдалась – спасение пришлось искать в злости.
