Я рассчитал так, чтобы выйти из стасиса за минимальное время — полтора года. Теперь у меня еще 3 месяца активности. Потом придется уйти в спячку на 25 лет — иначе моему бесценному организму будет нанесен вред.
Выйдя на свет божий, я сразу же обратил внимание на обстановку вокруг. Мой модуль размещался в огромном шатре, явно походного вида. Значит, я не в Спайсере. Значит — Спайсер пал.
Встречала меня группа стратегов и лишь несколько гражданских. Среди них — управляющий Компании, глава Спайсера, несколько человек из Лар-адо — видимо беглецы, ушедшие от сардов с нашей армией — и несколько незнакомых лиц, по виду-канаков.
Новостей за полтора года накопилось много — по более, чем бывало за 20 лет мирной жизни.
Несмотря на огромные потери от болезней, сардукары не снимали осады со Спайсера. По данным от перебежчиков — рабов, под Спайсером умерло около 8 тысяч сардукаров — больше трех четвертей осаждающей армии. С такими потерями их войско, разумеется, потеряло боеспособность — и это без решающего штурма!
Но пять месяцев назад к осаждающим пробилось подкрепление — около 5 тысяч свежих войск. После трех штурмов им удалось проломить стены в нескольких местах и войти в город. Начались бои на улицах. Совет стратегов решил эвакуировать наши силы морем, что и было сделано. Сардукары вступили в Спайсер и полностью его сожгли. Меня и войско вывезли на юг Ниланда. Отрадно то, что Джилли с пониманием отнеслась к нашему присутствию. Канаки не атаковали наш лагерь, хотя могли бы воспользоваться ситуацией. Я бы вот, наверное, воспользовался…
Теперь основные наши силы сконцентрированы на юге Ниланда, и готовы к погрузке на суда. Мы собирали их полтора года. Теперь мы можем перебросить на южный континент 26 тысяч голов — копейщики, мечники, всадники — и более 500 боевых машин — жнецы, скорпионы, онагры.
Сразу после первого совещания был назначен смотр войск. На широком поле перед лагерем построены прямоугольники копейщиков, ассигаров, мечников, лучников. Примерно треть армии набрана в Ниланде. Есть отряды, целиком состоящие из канаков, со своими стратегами во главе.
Армия прошла маршем, совершая перестроения — из колонн в фаланги, из завесы ассигаров перед фалангой — в заслоны между морионами копейщиков, а потом в шеренги поддержки за фалангой.
Здесь, наблюдая за подготовкой наших войск, я пришел к четкому и однозначному выводу, что Жнецы — это стопроцентные убийцы фаланги. Удар колесницы, запряженной четверкой крупных лошадей и снабженный косами и серпами, практически неотразим. Конечно, колесницам нужно ровное открытое пространство — но и фаланге нужно такое же место, по оврагам она действовать не умеет. Колеснице нужно место чтобы разогнаться — фаланге тоже нужно много места. Фаланга может пропустить удар колесницы сквозь себя или переколоть лошадей пиками, но это если удар «жнецов» наносится прямо по фронту. А вот если жнецы зайдут с фланга или под углом, то атаку остановить не удастся. Особенно опасно, если колесницы сопровождаются всадниками — они ворвутся внутрь фаланги сразу же, как она расступиться, чтобы пропустить жнецов, и фаланга после этого уже не сомкнется.
Нужно отработать тактику, научить колесничих и всадников выполнять эти удары должным образом «на автомате» — и мы сможем рассчитывать на успех.
Несколько дней прошли в обучении войск, отработке различных приемов атаки и обороны. На исходе недели мне привели необычных посланников.
Министр оффиций явился ко мне под вечер. Прежде всего, он попросил осмотреть все закоулки шатра и окрестностей, чтобы избежать нежелательных свидетелей.
Затем к шатру подъехало несколько закрытых повозок. Служители министра поставили загородки из ткани и прутьев бамбука так, чтобы пассажиры повозок могли пройти в шатер незамеченными.
Шестеро вошедших выглядели крайне необычно. Похоже, это не ляо, не канаки, и не жители Лар-адо. Судя по цвету кожи и одежде, это были сарды!
Вошедшие распростерлись ниц.
— Приветствуем тебя, великий правитель — глава посланников, невысокий человек средних лет, с несколькими шрамами на лице, говорил через переводчика. — Мы просим о милости — выслушать нас благосклонно и непредвзято!
— Говори, — быстро ответил я.
Слушая неспешный, из-за переводчика, рассказ, я рассматривал своих визитеров. Темнокожие, но с европеоидными чертами лица, кажется, на прежней Земле так выглядели жители Восточной Африки. Все худощавого сложения, у многих шрамы на лице, у одного не хватает на руке пальцев. Воины!
— Мы — военные рабы сардукаров. Нас называют «отаку». Двоих из нас взяли в плен ваши воины при осаде Лар-адо. Их оставили в живых, и они смогли вернуться к своим семьям, которые не надеялись уже увидеть их вновь. Мы знаем теперь, что ваши воины не так жестоки, как сардукары. И мы хотим заключить с вами сделку.
Он выжидательно уставился на меня. Казалось, воздух вдруг зазвенел от натянутых нервов присутствующих.
— Сардукары — продолжал он — прикончили больше отаку, чем враги. Они убивают нас по любому поводу, иногда просто для устрашения других. Нас первыми бросают на неприступные стены. Нас первыми пускают на мясо, когда провианта недостаточно.
— Расскажите про этих сардукаров. Кто они?
— Это отдельная раса. Каста воинов. Они живут в фортах — огороженных отдельных поселениях, или огороженных кварталах внутри городов. У сардукаров отдельный язык, они говорят на языке их господина Куива Седератто. Они не общаются с остальным населением — даже спросить «где колодец» или что-то подобное они могут только через своих рабов — отаку. Они женятся и выходят замуж только за людей из своей среды.
— Это что, племя завоевателей?
— Нет. Старики рассказывают, что сардукары изначально — не какое-то отдельное племя, это такие же простые жители долины Сарда. Правитель Куива Седератто больше пятисот лет осуществлял отбор самых высоких и сильных воинов и даровал им самых высоких женщин. Наиболее сильным и высоким сардукарам давались сотни жен, и они должны были производить много, очень много детей. Это продолжалось десятки поколений. Им было запрещено общаться с соплеменниками, они забыли родной язык, став чужими в стране сардов. Их учат, что они должны в любой момент убить любого, кого им прикажут — вырезать родную деревню, сжечь родной город — все, что прикажет командир.
— Может ли обычный сард или «отаку» поступить в сардукары?
— Просто стать сардукаром нельзя — им надо родиться. Правда, раз в год ворота фортов отворяются, и простолюдин, считающий себя сильным и смелым, может войти и заявить, что хочет присоединиться к сардукарам. Его заставят пройти там несколько испытаний, каких именно — никто не знает. Если он их пройдет — он может стать сардукаром. Каждый год честолюбивые молодые сарды заходят в эти форты и не возвращаются. Никто не знает, удается ли им пройти испытания и стать сардукаром, или нет. Их дальнейшая судьба покрыта тайной. Но, некоторые рабы, бывавшие в фортах сардукаров, говорят, что этих людей попросту убивают, заставляя сражаться друг с другом на поединках. Каждый раз им говорят «Убей своего противника, и мы примем тебя», но затем, после поединка, все начинается сначала — новый поединок, якобы последний… и так до тех пор, пока все не погибнут.
— А зачем они это делают?
— Они просто убивают так смелых и сильных простолюдинов. Чтобы некому было возглавить восстание!
— Да это какие-то звери! — возмутился мой министр.
— Они совершенно безжалостны. Их учат есть человеческое мясо — на случай, если в походе начинаются проблемы со снабжением. Конечно, все это — во время войны. В мирное время их кормят хорошо — и они вырастают очень, очень крупными.
Ничего себе, то есть слова «пускают нас на мясо» — это не просто фигура речи!
— Они едят людей?
— Если нет продовольствия, сначала съедают пленных. Потом ловят поселян. Потом — убивают и едят своих рабов. Могут есть и друг друга, но до такого никогда еще не доходило.
